Да, без сомнения, он направлялся к ним.
Человек подошел к лавочке, жестом попросил Колю отодвинуться и сел между ним и Васей.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал он. — Кто из вас сын нашей медицинской сестры Василисы Федоровны Фатеевой? Я профессор Никольский. Я хочу говорить с ним как мужчина с мужчиной.
— Это я сын. Я. А что случилось? Что?! — вскрикнул Вася.
— Сегодня ночью отцу твоему было очень плохо. Начиналось заражение крови, или, как мы говорим, сепсис. Заражение шло от ступни ноги и распространялось все выше и выше.
— Значит, не помогло переливание?! — Коля схватил профессора за руку.
— Нет… помогло. Если бы не переливание, больной бы уже умер. — Профессор обнял Васю. — Для спасения твоего отца, мальчик, врачи сделали все. Но зараженная кровь распространялась по организму очень быстро, и был только один и очень тяжелый выход. И я сказал ассистентам: «Приготовьте инструмент для ампутации».
— Для чего? — с тревогой спросил Коля.
— Для ампутации ноги. И сегодня ночью, в четыре часа, я сделал эту операцию.
— Отрезали ногу! — Вася уронил голову на колени профессора и зарыдал. — Последнюю! Последнюю ногу!..
Профессор встал.
— Василиса Федоровна останется, а вы идите домой. Ногу отцу не вернешь. Но я тебе ручаюсь, что он будет жив. Ступайте-ка.
Профессор похлопал Васю по плечу и, вздохнув, зашагал к хирургическому корпусу.
Вася вытер слезы рукавом и предложил:
— Пойдем к нам.
— Пойдем.
Шли молча. Двор дома № 27 уже проснулся. Сидевший на крылечке Савельич, увидев ребят, спросил:
— Ну как?
Мальчики не ответили.
— Тут к Ивану Дмитриевичу с кирпичного завода приходили, про здоровье справлялись, в больницу пойти хотели, — продолжал Савельич.
Ребята, и на это ничего не ответив, вошли в дом.
В комнате было пустынно и холодно. На отцовской кровати лежал костюм Ивана Дмитриевича. На полу валялся протез. Очевидно, Василиса Федоровна привезла его из больницы.
Вася упал лицом на костюм и плакал долго, неутешно.
Коля сел рядом и задумался. Его взгляд упал на обмотанный проводами кирпич. Он по-прежнему лежал на подоконнике. Никифоров взял его, повертел и опустил на колени.
— Ну, что, Фатей, сделаешь? Что? — сказал другу Коля. — Вот у Маресьева тоже нет ног. А он летает. Или, помнишь, Николай Островский. Он не только лежал, но и ничего не видел. А отец твой, он тоже будет работать. Он у тебя сильный, смелый. Недаром ему на фронте ордена дали. Сделают отцу второй протез, и он научится ходить…
Коля по-хозяйски упаковал в чемоданчик кирпич, проводки, лампочку и за руку стянул Васю с кровати.
