чего он молниеносно сунул ей в руки конверт и без единого слова убежал прочь…
То есть он пробежал круг и засел в ближайших кустах, откуда потихоньку наблюдал за тем, как она изумленно поднимает с колен конверт и рассматривает его.
Боже, какие мучения он в этот момент испытал!
Она бесконечно медленно открыла конверт
(и этим она словно прикасалась к самому юному Дрейфу,
к его телу,
к его рту,
к его…)…
И так же невыносимо медленно она вытянула и развернула листок розовой бумаги, а Дрейф все это видел из чащи густых кустов,
где в уши ему жужжали шмели и осы, а комары забирались глубоко в нос.
Его почти тошнило от возбуждения, пока он с бьющимся сердцем ожидал ее реакции:
заплачет ли она, засмеется, уронит ли слезу,
поднимет ли голову, посмотрит вокруг, назовет ли тревожно и нежно его имя,
пойдет ли она за ним, станет ли его искать,
поймет ли она тотчас же, что они созданы друг для друга,
предназначены вместе идти по жизни,
почувствует ли инстинктивно сквозь кусты его нежные, любовные взгляды?
Он задержал дыхание, и спустя несколько долгих как вечность минут послышался
громкий, похожий на ослиный крик, презрительный вульгарный хохот…
Хохот этот заметался эхом по неподвижному парку, отчего люди с интересом оборачивались, вспугнул лебедей, которые отплыли в дальний угол пруда, и съежился в любящем сердце Дрейфа до размеров маленькой волосатой бородавки!
Ему, совершенно уничтоженному, пришлось увидеть, как прелестная барышня Агнес, согнувшись вдвое, держась за живот, снова и снова деланным голосом читала его наболевшие, полные любви строфы самой себе вслух, так что их могли слышать все прохожие, а затем,
еще раз,
согнулась в пароксизме смеха.
Да, она хохотала так сильно, что задохнулась и вынуждена была лечь на скамью!
Немного погодя Дрейфу надоело, и он выполз из кустов и побыстрее убрался оттуда.
Внутри у него словно все застыло,
такого унижения он никогда,
ни до ни после,
не испытывал!
После этого случая Дрейф впал в глубокую, продолжавшуюся месяц депрессию.
Он забросил изучение насекомых,
он не хотел есть, по утрам лежал в кровати и не откликался, когда добродушная квартирная хозяйка стучала в его дверь, чтобы узнать, как дела.
А барышню Агнес он никогда больше не видел.
Да, на самом деле, он ее тщательно избегал!
Никогда более не ходил он в парк,
никогда более нога его не ступала на извилистые дорожки,
а как только ему попадалась на улице привлекательная молодая дама, его наполняли печаль, тоска, ненависть и множество других неопределенных чувств и в то же время хотелось заплакать, броситься к ее ногам и попросить над ним сжалиться
