Пока Корнеев приводил себя в порядок, выходил на перрон, где его уже встречали руководители города и начальник центра передовых технологий Максим Глотов, ему вспомнилась давняя морока перевода всей технической размерности и наименований на русский язык. Начинали давно, ещё в середине семидесятых годов, когда перевели таблицу Менделеева на русский язык, заменили не только символы, но и названия ещё не открытых элементов. Слава богу, этим занималась Надежда Ветрова, главный химик магаданцев. Затем пришла очередь физической размерности, трудно объяснить русскому человеку, почему единица силы называется ньютоном, а не ударом или кулаком, например. Разбирались долго, ещё дольше привыкали, многие так и не привыкли, как сам Корнеев, часто путавший старые и новые названия.
Затем пришла очередь названий техники, при этом старались избегать длинных и сложносоставных названий. С тех пор экскаватор стал называться ковшарь, бульдозер получил экзотическое название гребец, понятие автомобиль вообще никто не озвучил, нынешнее поколение русов такого слова не слышало. Хватило неразберихи, пока привыкли к новым названиям и терминам, но, среди стариков нередко прорывались неслыханные молодёжью слова. Пока об этом вспоминал, Корнеев спустился по ступенькам вагона, чтобы поздороваться со встречающими.
— Хвастайтесь быстрее, — не смог удержаться министр при виде довольной физиономии Макса Глотова, загадочно пригласившего его вчера по телефону посмотреть перспективную новинку.
— Пожалуйста, — Максим открыл Сергею Николаевичу дверцу легковой машины, пока единственной марки в мире, потому и анонимной, подобрать название руки не доходили. Забрался вслед за ним, после чего тронулись к заводу. Городские власти добирались на своём транспорте сзади, не мешали разговору давнишних знакомых. Глотов торжественно молчал короткие десять минут, пока ехали, затем шли по коридорам до нужной мастерской.
— Вот, Сергей Николаевич, — показательно небрежно махнул рукой Глотов, на солидных размеров ящик, стоявший на столе в лаборатории. У ящика на передней панели виднелись двенадцати разрядное ламповое табло и клавиатура, как у давно забытого калькулятора. — Пробуйте, принимайте продукт!
— Гхм! — Смог только откашляться Корнеев, так внезапно пересохло горло, когда он надел очки и разглядел старческим подслеповатым взглядом маркировку на клавиатуре. На двадцати белых кнопках из слоновой кости, расположенных прямоугольником, была нанесена чёрная маркировка. Она заставила сжаться сердце от воспоминания о давно забытом двадцать первом веке, даже двадцатом, школьных временах. Поскольку на клавиатуре были двадцать с детства знакомых символов — десять цифр, запятая, значки четырёх действий арифметики, равенство, сброс, включение, и ещё пара символов. Пальцы легко прикоснулись к клавишам, пробуя мягкость нажатия. Лёгкое движение и замигало правое окошко лампового табло, высвечивая цифру пять.
