Батискаф вынырнул в полутора кабельтовых от нас. Торжествующе гудел «Океан», заглушая наши голоса, хотя мы не стеснялись в выражениях чувств.
У опор крыльев кипели и пенились буруны, вставали и разбегались изумрудные стены, за кормой оставался ураган и грохот. «Океан» мчался навстречу солнцу и «Кораллу».
— …Не могу объяснить этого, — говорил Али Чокроаминото, непривычно медленно, то и дело поднимая руку к забинтованной голове. — Времени у нас оставалось много, и мы пошли туда. И все было хорошо и правильно. Было уже глубоко, у самого дна. Интересное дно. Склоны, густо усеянные светлыми кристаллами, местами толстый слой конкреций*. Такого я еще не встречал… А дальше — ил. Мы брали пробы. И тут нас, понимаете, потянуло на глубину. Какая причина? Не знаю. Мы плюхнулись в ил. И сразу началось это… с головой. Какая-то противная пустота стала расходиться от головы по всему телу…
Очнулся я от удара. В гондоле было темно и качало. О, как качало!.. Я летал, как говорит друг Женя, как это? Вверх тормашками…
Али засмеялся. Он не в претензии. Лучше иметь немного разбитую голову и сидеть здесь, чем иметь целую и оставаться там. Да, наверху очень хорошо. Но… Он немного подремонтируется и обязательно полезет в это жилище живой темноты. Что с японцем?
Николай Андреевич не спеша выколотил трубку и так же не спеша спрятал ее.
— Будет жить.
— Смотрите, вот уже и «Коралл».
— А что наш уважаемый рыболов молчит? — толкнул я локтем в бок Женьку. Тебя на «Коралл» тоже в ракете доставили?
— Тише, бегемот. Последние ребра поломаешь, — поморщился Женька. — Я пока предпочитаю пользоваться самолетами.
— Готова поспорить, — засмеялась Нина, — он обдумывает план подводной облавы.
— Ну и, как всегда, проспорила бы. Меня интересует другое. Знаете ли вы, что представляет собой дно в той впадине? Да, ил. Странным образом мгновенно окаменевший? Нет, Володя, ты к этому не привязывай «ту тварь». И в том месте ил был как бы готовой к кристаллизации массой, высокомолекулярным веществом. Батискаф, попав туда, нарушил термодинамические условия — и, пожалуйста, кристаллизация. Очень интересно. Но не в этом дело. В куске окаменелого ила, сохранившегося между гондолой и камерой, оказалось столько некоторых редких элементов, сколько их производят все предприятия Земли за сутки. Вот так! И я думаю; не пора ли по-настоящему открыть океан, а нам, океанологам, переквалифицироваться на океанопроизводственников?
Евгений поднялся и, прихрамывая, зашагал по салону. — Надо брать богатства моря. Хотя бы то, что лежит на поверхности дна. Ведь только в конкрециях, — он поднял черно-коричневый камешек, — миллиарды тонн высококачественной руды! Я уже не говорю о том, что растворено в водах океана…
