Чёрт его знает, чего хотел сказать, но Ксения поняла его с полуслова.
— Конечно, — подтвердила она. — Идите, мы скажем.
Где-то на периферии восприятия хлопнула дверь. Побежал учитель из машины как был — в одном исподнем и шлёпанцах на босу ногу.
— Куда это он? — как ни странно, заданный в пустоту вопрос не остался без ответа.
— К семье, — пояснила Ксения. — Он своих ещё с ночи на вокзал всех отправил, вместе с нашими ребятами. На последнем составе они шли, если бы не мы — там бы все у моста и остались.
— А тут он тогда чего забыл? — удержаться от вопроса не получилось. — И почему бегает в одних трусах?
— Мы когда "Чапая" в ангаре поднимали, Арон Моисеевич под брызги отработки угодил, — судя по голосу, Ксения вспомнила куда больше, чем хотела. — Одежду в лохмотья, хорошо ещё глаза не сожгло. Романенко вернулся, как раз транспорт им всем пробил, а город бомбят уже, и по казармам, и по вокзалу, только и успели ведро нейтрализатора из просроченных запасов кое-как развести, какая тут одежда…
Ксения умолкла.
С продолжением расспросов после такого как-то уже не заладилось.
* * *
Ожидание затянулось. Романенко возвращаться не торопился, Гитлер — тоже. Зато вот желание что-нибудь попить, съесть и полежать накатило с новой силой. Вокруг бурлил своей шумной бестолковой жизнью переполненный вокзал. Нас для них как и не существовало. Не то, чтобы Ваша Покорная любила скандалить — но ситуация того явно требовала.
— Кхм! — понятия не имею, чем боевой колосс разговаривал, но первый, ещё проверочный, звук раскатился металлическим эхом над всем вокзалом. Пара осторожных постукиваний бронированным пальцем о металлическую крышу здания подкрепили его оглушительным грохотом — только взметнулись к небу грязные жирные голуби.
— Мне бы хотелось напомнить, — как оказалось, голос боевого колосса замечательно передавал раздражение, — что если кто-то не хочет кормить свою армию, ему придётся кормить чужую. Нам поесть дадут вообще, или мне в следующем веке зайти?
Вокзал замер.
На мгновение пропали все звуки — от приглушённого шума толпы до пронзительного свиста паровозных гудков.
— Раз, — лишённый эмоций отсчёт в пронзительной тишине оказался именно тем, чем надо. — Два…
Считать до трёх не пришлось. Откуда-то прямо из окна второго этажа до пояса высунулся растрёпанный толстый дядька в пиджаке, и принялся чего-то неразборчиво кричать. Понять, чего именно, так и не вышло — но показавшийся за его спиной Романенко обошёлся несколькими энергичными жестами. Как по мне, взмах пистолетом особенно удался. Асоциальную деятельность пришлось временно свернуть, но свои результаты она дала: не прошло и минуты, как из дверей вокзала буквально вылетел юный лопоухий салабон. В руках он держал пару сигнальных флагов, но пользоваться, судя по неуверенным взмахам, умел ими не сильно лучше школьницы-чирлидерши.
