Нацисты очень любили Жанну. Они доказали это, установив новую шпагу после того, как английский авиатор разбил ее, уничтожив несколько домов вместе железнодорожных путей.
«Крике» уцелел в израненном городе. В нем ничто не изменилось. Зеркальный зал, столики, расставленные в три ряда, дубовая лестница, поднимающаяся с первого этажа, стойки, где никто никогда не облокачивался, обрамленные зелеными растениями, афиша на стекле, окаймленная рядами бутылок за кассой, где царила хозяйка, восседавшая на высоком табурете, — любезная, элегантная, немного манерная.
Завсегдатаи, войдя, подходили пожать ей руку; те, кто уходил, оборачивались, желая ей доброй ночи. Сегодня Клид нашел заведение чудесным, смешным и волнующим одновременно, наподобие старого музея. Может быть, из-за воспоминаний о двадцатилетием мальчишке, встреченном в мае 1943 и вскоре арестованном. Клид узнал, что тот умер в лагере. По прошествии семи лет новость показалась чудовищно нелепой. Как бы тот мальчишка, если бы он выжил, помешал миру заниматься опасными играми? Сколько жизней, подобно этой, скошено черными немецкими демонами!
Клид прошел вперед, выбрал столик недалеко от кассы и заказал грог. Тот же самый хозяин с фигурой борца играл неподалеку в карты. Играл неторопливо, уверенно выбрасывая козыри, с мастерством старого карточного игрока шлепая картами по сукну. Клид узнал двух других игроков, он встречал их когда-то за этим же столом.
Напротив хозяина сидел высокий брюнет лет пятидесяти. Верхнюю губу украшали густые усы на американский манер. В свое время Лод говорил, что он один из «столпов» в хорошем смысле слова. У него был сильный голос, чуть глуховатый смех, сразу располагающий к себе. Петлица была обрамлена вышитым крестом, медалью и — это было новым — орденом Почетного Легиона. Он терпеливо вразумлял своего партнера, маленького нервного мужчину, который гневно орал на хозяина за ошибочный ход.
Клид все это уже слыхал. Нет, этот тоже не изменился. Импульсивный, весь на нервах, он так же спорил с «ботами» по любому поводу. Клид иногда думал, что не один он в этом кафе обладает тонким слухом. У разгневанного «боша» мог быть отличный шанс.
Подошел гарсон с дымящейся чашкой на подносе. Все тот же, что продавал «голуаз» по 130 франков за пачку. Бедняга, худой и сгорбленный, пытающийся «выпутаться», как говорили в те времена о бедняках, пробавлявшихся табачным черным рынком. Впрочем, судя по виду, кое-что ему перепало, хоть и не стал богачом. Появилась уверенность и полнота. Он поставил чашку перед Клидом, не сказав ни слова, и удалился.
