— Эй, комиссар!..
Винсен обернулся, подобно орудийной башне. Какое-то время он выбирал манеру поведения.
— Добрый вечер, — выдавил он из себя.
Но все же протянул руку. Клид вежливо пожал ее, корявую руку крестьянина. Он возвышался над Винсеном на целую голову.
— Добрый вечер, комиссар.
Винсен выглядел как обычно: мрачный, суровый, замкнутый. Его пальто из тяжелого черного драпа было распахнуто, открывая потертый голубой костюм, служивший комиссару уже с десяток лет. Косо повязанный галстук болтался на плече. Они спустились по лестнице. Старый полицейский продолжал молчать, с окурком, прилепившимся в уголке губ, с покрасневшим от холода носом.
Местный поезд на Орлеан уже подали к перрону. Они расположились во втором классе. Клид закурил и, казалось, заинтересовался вокзальной суетой. Через два пути медленно отравлялся привезший их из Парижа поезд. В распахнутом окне прощально махали руками. Проводник прыгнул на подножку и захлопнул дверь. Молодая пара немного пробежала за вагоном, прощальный взмах рукой — и развернувшись, молодые люди устремились к подземному переходу.
Винсен отбросил окурок, как только поезд тронулся, и разложил перед собой вечерние выпуски парижских газет, купленные перед отъездом. Клид знал их заголовки наизусть, пробежав их в соседнем киоске, когда покупал очередную пачку сигарет. Роланд Дерблей и Клид все еще оставались главной темой. Но, без сомнений, ненадолго. Ближайшие выпуски очистятся от этого «хорошенького дельца» на третьей или пятой страницах. Сейчас в редакциях кое-кто кипятком писает! «Убийство дон Жуана» — это произведет фурор…
Детектив подумал, что работа репортера достаточно близка ему. Какое наслаждение доставляют подобные моменты…
Решение созревало у комиссара по мере приближения к Орлеану. Теперь, когда этот чертов Клид висел у него за спиной, он сожалел, что не доверил дело инспектору. Ввязался сам в показавшееся несложным дело, стремясь себя реабилитировать, — и вот опять столкнулся с противостоянием! Ибо Клид — этот Клид! Иначе говоря, этот тип умеет пользоваться своим серым веществом. Они уже несколько раз встречались по одному делу, и каждый раз Винсену открывали счет, как говорят боксеры.
Уже давно комиссар не спорил больше о превосходстве детектива. Еще меньше от этого страдало его собственное честолюбие. Превратности дела Дербле тут ничего не изменили. Замешательство, испытываемое им в последнее время в присутствии детектива, состояло из странной смеси чувства восхищения, бессильной ярости и зависти.
