Он топтался, стараясь отойти от окна, чтобы не глядеть больше на трубу, не травить душу.
Но через несколько минут увидел бежавшего к трубе парнишку. Дождь хлестал его, а он только ниже наклонялся, точно это могло защитить его от дождя.
Добежав до трубы, парень выпрямился. Да это же он, Сережка! Угаров испугался, закричал:
— Куда ты, Ваня, Ваня! Сорвешься!!
На крик выбежала на терраску Дарья Петровна.
— Зачем встал-то? Кто тебя просил? Лежи, ай не обойдутся там без тебя? Дурень!
Но Федор Петрович отстранил жену и, накинув на голову кепку, шагнул к дверям. В сенях звякнуло — он взял ящик с инструментами.
Когда Угаров доковылял до трубы, Сережка был уже высоко. Он так проворно и неудержимо лез вверх, что было бы бесполезным останавливать его. Неловко ступая покалеченной ногой на железные прутья лестницы, Федор Петрович тоже полез вверх, к Сережке.
— Один ничего не делай. Подожди меня, Ваня. Слышь, не трогай колпак, один не сумеешь…
Только едва ли слышал это Сережка — ветер заглушал все. Но когда парень поглядел вниз и увидел поднимающегося к нему старого кровельщика, очень обрадовался и махнул ему рукой. Федора Петровича этот жест перепугал.
— Держись, говорю, крепче, обеими руками. И ничего без меня. Слышь, ничего! Да не гляди ты вниз!
* * *
После работы они вместе шли домой. Дождь отшумел, облака откатились за лес, в небо взмывали ласточки.
— Высоко взвились, знать, грозы больше не будет, — глядя на ласточек, заметил Федор Петрович.
Затем он поглядел на трубу. Она струила беловатый дым. Завод продолжал работать. Переведя взгляд на Сережку, спросил:
— Стал быть, окончательно решил высотником стать?
— Да.
— Только того… ежели уедешь, не забывай своих, — с надеждой наказал ему.
Случилось, чего никто не ожидал в семье Сорокиных: второй сын, Иван, лучший шофер Шумихинского лесопункта, не выехал в очередной рейс.
Разгрузив на нижнем складе первый воз леса, он пригнал машину к гаражу и пошел в контору.
Дорогой он придумывал, с чего начнет разговор с диспетчером. Вот, мол, вам путевой лист, больше Иван Сорокин не ездок в бригаду Егорова. Пусть другие возят его лес, а с него, Ивана, хватит.
В нем еще все кипело. Надо же было так рассориться! Ссору он запомнил в подробностях от начала до конца и всецело винил в ней бригадира. Было это всего два часа назад на верхнем складе. Поставив машину под погрузку, Иван заметил, что эстакада опять не исправлена: по-прежнему поднятый край ее так высоко задирался вверх, что как ни подводи лесовоз, его платформа оказывалась немного ниже эстакады. А это означало, что и сегодня двадцатикубометровый пучок хлыстов при скатывании с эстакады с неимоверной силой обрушится на автомобиль. Да как бы ни могуч был новый МАЗ (Иван всегда называл свой автомобиль по марке завода), но такой удар тяжело выдерживать и гиганту.
