Люба кивала, потупив голову, осматривалась затравленно.
– Давай хоть свечи, что ли, – сказала неуверенно.
– Свечи? Зачем? – не понял Иван. – А… Ну давай.
Он пометался по комнате, в стеклянной витрине буфета нашел среди безделушек какой-то новогодний сувенир. Зажег приземистую, как пенек, свечку, такую же нелепую, как их горячечное намерение отомстить своим неверным половинам, и, конечно, не добавившую этой отчаянной встрече ни капли романтики.
Помолчали.
– Ты голодная? – поспешно спросил хозяин квартиры.
– Ага, – мелко закивала Люба. – Съем чего-нибудь. – Ясно было, что оба тянули время. Иван тем не менее не хотел отступать. Да и Люба не уходила, сидела потупившись. Он порылся в холодильнике, достал какой-то еды, поставил перед ней тарелку, положил приборы.
– Выпить хочешь? – спросил лихорадочно. – Давай. Я тоже выпью. Не повредит.
Они глотнули коньяка. И снова воцарилось молчание. Что-то молча ели. Свеча ненужно горела посреди стола. Люба затихла, бессмысленно теребя скатерть.
– Понимаешь, Вань, я же никогда еще… – сообщила она вдруг. – Ну никогда я не изменяла Олегу, не знаю, как это бывает… не представляю… – Покраснев и задохнувшись, она умолкла, морщась от неловкости, от досады на себя. Она подумала о бесстыжей дряни – иначе не называла теперь свою бывшую подругу, Ванину жену, об обманщике муже: вот, мол, люди изменяют как хотят – и хоть бы им хны. Приходят в семьи как ни в чем не бывало, ужинают, спать ложатся… А тут – рада бы, да не можешь.
– Так ты что – передумала? Не хочешь мстить? – чуть не с надеждой вскинулся Иван.
– Я не знаю, – тихо проговорила Люба, не поднимая на него глаз. – Не знаю… Нет, отомстить-то я хочу. У меня тут, в груди, просто пожар все время, просто жжет, как… – Она не нашла слов и заплакала, терзая горловину кофты. Он подсел к ней ближе, зачастил словами утешения:
– Ну не плачь, Любань, не плачь… А то и сам сейчас заплачу. Я же тоже с тех пор, как… с этой самой аварии ни минуты спокойной не имел. Такая тоска, что хоть вешайся. Не знаешь, что и сделать, чтоб хоть немного… Понимаю я тебя, Любань, очень хорошо понимаю. Не понимаю только, чего ей-то недоставало, – прибавил он зло. – Вот поэтому и хочу я… вот правильно ты это придумала, уравновесим наши позиции, так сказать. Авось полегчает, – бормотал он, машинально гладя Любу по голове, но так и не приступая к решительным действиям.
Люба вытерла слезы платком и посмотрела на Ивана снизу вверх. Хлюпнула носом и неуверенно и криво улыбнулась.
