— Но почему?
— Это может стоить тебе жизни!
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — спросил Сергей.
Не обижайся, Серёга! — ответил Яков, — Я не всё могу тебе рассказывать. Просто поверь, что я желаю вам всем добра и знаю, что надо делать, чтобы вы остались живы.
— Ты ведь не эпидемиолог? — Сергей пристально смотрел на Якова, словно пытаясь прочитать ответ прямо в его голове.
— Не совсем. Но по первому образованию — эпидемиолог.
— Тогда зачем ты здесь? — спросил Сергей. Он чувствовал себя некомфортно в ситуации, когда не мог контролировать её полностью. Тем более, когда приходилось доверять Якову, которого он всегда недолюбливал и побаивался.
— Я должен был гарантировать, что ваша работа не попадёт в неправильные руки! — ответил Яков, собрав до конца пистолет и передёрнув затвор, — Шёл бы ты спать! Или меня подмени, если не спится.
— Я выбираю «спать»! — улыбнулся Сергей и поднялся с кушетки. Он понял тактичный намёк Якова, что вопросы задавать больше не надо. Подойдя к двери, он обернулся, — Яков! А у тебя руки правильные?
— Сейчас проверим, — ответил Яков, медленно поднимая пистолет в сторону Сергея.
Сергей поторопился закрыть дверь.
Яков был прав, когда говорил, что мир уже не станет таким как прежде. Вирус изменил его до неузнаваемости. Миром правила жестокость. Во многих странах, включая Россию, к власти пришли военные. Только они могли без лишних сантиментов и оглядки на демократические принципы и свободы нормализовать ситуацию. По закону военного времени уничтожались на месте беспризорные животные и люди, проявившие агрессию в отношении военных. Людей, предположительно зараженных вирусом, тех, кто просто вёл себя неадекватно, сгоняли в локальные зоны. Очень быстро был принят закон, по которому инфицированные люди приравнивались к беспризорным животным. И в случае, если за ними не приходили здоровые родственники, их стерилизовали (если они были моложе 40 лет) или усыпляли.
Практически во всех крупных странах под видом локализации эпидемии шёл большой передел власти, сопровождающийся геноцидом собственного народа. Менялась мораль, менялся образ жизни, менялась человеческая суть. Любого, несогласного с этим, могли объявить инфицированным и лишить всех прав.
Единственным слабым местом вновь нарождающейся системы власти было отсутствие противоядия «русскому гриппу». И эта «игла», таившая смерть новой империи, хранилась не в яйце, утке, зайце и т. д. (читай первоисточник), а лежала на коленях Даши, которая дремала на переднем сиденье пикапа, уверенно приближающегося к Москве.
