— Сынок, милый… довези до города… Век Бога буду молить!
Бабка говорила тихо, устало. Во всём её облике было что-то, вызывающее у Райникова глухую жалость. Теперь он уже не мог уехать, бросив смиренную бедную бабушку на обочине шоссе поздно вечером, зимой, пусть и бесснежной. Она скоро упадёт — сразу видно, хромает на правую ногу. А если упадёт, то уже не встанет — щиколотку подвернула и мучается от острой боли.
— Из автобуса неудачно вылезла, дура старая! — вполголоса ругала себя бабулька. — Думала, доберусь, но нет, грохнусь скоро! Сыночек, машина-то у тебя богатая, в деньгах не нуждаешься. Что тебе стоит бабку подкинуть? Тут недалече — на Кременчугскую улицу. К самому дому не нужно — от Можайского сама дойду…
Бабуля была чистая, в пальто с норкой и в оренбургском платке. В сухом, опутанном венами кулаке она сжимала шерстяные перчатки — заштопанные, но опрятные. И смотрела она как-то по-особенному — снизу вверх, но не льстиво, а умоляюще. Смешно было видеть в ней врага, да и не так воспитан был Райников, чтобы оскорблять пожилого человека недоверием.
— Садитесь! — Лёва наконец-то принял решение. Он открыл заднюю правую дверку — чтобы бабка на всякий случай была подальше от него. — Вам помочь подняться?
— Да я сама, сама, сыночек! Ой, спасибо тебе, дай Бог здоровья…
— Не стоит благодарности.
Лёва подождал, пока бабка, кряхтя и постанывая, заберётся в джип и захлопнет дверцу, и сразу же рванул к Москве. Он не понимал, почему остановился у обочины, и долго сидел, вспоминая давнее и прошлое. Забыл о матери, о дочках, и воображал Сибиллу… Да нет, ещё и Артура.
Этих двоих он не только любил, но и уважал, и боялся. Они играли в жизни Льва Райникова особую, мистическую роль, и сегодня на заправке Лёва особенно остро это ощутил.
Райников знал о намерении бывшей своей невесты навести на него порчу, но всерьёз их не воспринимал. Он был закоренелым материалистом, окрестился только ради Сибиллы, а на самом деле считал разговоры о потустороннем женской блажью. И, похоже, был прав, потому что ничего страшного после свадьбы, сыгранной в памятный всей стране день, ничего не случилось. Брачная ночь прошла в тревоге. Молодожёны даже не прилегли ни на минуту, а утром Сибилла начала собираться в путь.
Пятого октября они вылетели из Москвы в Стокгольм, чтобы справить там после русской шведскую свадьбу. Ещё на подлёте к аэропорту шведской столицы Райников залюбовался расстилающимся под крылом осенним северным пейзажем. И заметил, какой чистый, прозрачный воздух за иллюминатором. В Москве, да и в Питере тоже, лайнер при посадке обтекала муть — то ли пыль, то ли смог, то ли всё вместе, включая и реагенты для обработки самолётов и бетонки. Здесь же воздух искрился, как бриллиантовый, и небольшой город, похожий на прибалтийские столицы, представил перед Лёвой приветливым, спокойным, нарядным.
