— Псих один её доставал. Не просто доставал, можно сказать, жить не давал…
— В каком смысле доставал? Маньяк?
Парень нетерпеливо передёрнул плечами.
— Говорю же: псих! Он ей письма собственной кровью писал! Представляете! Кто же он после этого?
— Так уж и кровью? — недоверчиво усмехнулся Май. — Может, обыкновенной томатной пастой?
— Если бы! Я специально на экспертизу отдавал — кровь!
— Оригинально! А что писал?
— Бред всякий. Угрожал, что убьёт себя, если она не будет с ним. Эсэмэски слал без конца, сайт своими посланиями украшал и так уже несколько месяцев! А в последнее время совсем с катушек слетел: обещал ей себя по кусочкам присылать и начал с вырванного с мясом ногтя! Представляете, каково такой ранимой девушке, как моя Зоя, получить подобную мерзость! Да она полдня ревела, боялась к телефону подходить и почту читать.
— Почему же вы не вскрывали почту сами?
— Вскрывал, когда успевал, но все письма были заказными. Так что обычно это делала Зоя.
— Она могла бы выбрасывать их, не читая.
Шинский грустно улыбнулся, с нежностью посмотрев на огромный портрет невесты, украшающий противоположную стену.
— Вы не знали мою Зою. Ей до всех было дело, она за всех всегда переживала — и за своих непутёвых родственничков, и даже за этого психа! Боялась, что он, как и обещал, сведёт из-за неё счёты с жизнью. Он ведь в каждом послании грозился это сделать. Зоя сначала даже отвечала на его эсэмэски, пыталась образумить — бесполезно! Письма, точнее теперь уже бандероли продолжали приходить.
— Гм, значит, последним посланием был ноготь?
— Нет, он как раз был первым, потом была четверть мизинца и, наконец, ухо, — совершенно спокойно сообщил Игорь.
Май невольно поёжился, но по-прежнему был настроен скептически:
— Вы шутите?
— Ага! Я любимую девушку хороню: только шутки шутить и осталось! — горько усмехнулся Игорь.
— Простите, органы были настоящие?
— Да уж не резиновые!
— И что вы сделали?
— В каком смысле?
— Вы обращались в милицию?
— Нет.
— Почему?
— Зарецкий не разрешил.
Май удивлённо поднял брови.
— И как он это аргументировал?
— Как обычно. Сказал, что огласка нам ни к чему и что не нужно обращать внимание на подобный бред, мол, каждого известного человека преследуют психи — издержки профессии.
— Ничего себе издержки профессии, — хмыкнул Арбенин, — это он про ухо или про палец?
— Нет, я показывал только записки. Об остальном Зоя просила не говорить.
— Почему? Ей нравилось жить в постоянном напряжении?
