— В словарь посмотри! — толкнула его локтем в бок Олеся. Ей, как, впрочем, и всем остальным не терпелось покинуть стены зеркальной Бастилии. — Леонид Егорович, мы всё поняли, можно идти?
— Можно, — кивнул мужчина, проводив их задумчивым взглядом, но, оставшись один, продолжил прерванный разговор: — чтобы всё понять, мои дорогие, нужно сначала пережить — теория без практики мертва!
Он вздрогнул, услышав это слово из собственных уст, и в который раз задался вопросом, а правильно ли поступил, отпустив их туда, где разгуливает тварь, убившая Заряну? Да, он принял меры предосторожности и усилил «невидимую» охрану, но вопрос по-прежнему оставался открытым, причиняя сильнейшую головную боль.
— А, это снова вы? — прошептал Шинский, узнав склонившегося над ним Мая. Он совсем недавно пришёл в себя и всё никак не мог поверить, что тот шаг в небо вернул его обратно на землю, в опустевшую и опостылевшую жизнь. — Зарецкий был прав я — неудачник, даже этого не смог, а все вокруг твердят — счастливчик! Как глупо!
— В таком случае вы довольно везучий неудачник: вторая жизнь даётся не каждому.
— И вы туда же? — поморщился Игорь. — Да не нужна мне эта вторая жизнь, не нужна! Мне теперь вообще ничего не нужно! Как только меня выпишут, я сделаю это снова!
Притихшая у дверей Ангелина испуганно ахнула.
— А что так? Совесть замучила? — ровным голосом спросил Арбенин.
Шинский вздрогнул, но взгляда не отвёл. Он долго изучал бесстрастное лицо помощника детектива:
— Вы уже всё поняли, да? Меня арестуют?
— А есть за что?
Шинский криво усмехнулся:
— Вы же и сами знаете, вижу, что знаете — это я убил Зою! Я! Довольны?!
Ангелина, почувствовала, как пол уплывает из-под ног и до боли вцепилась в дверную ручку, отказываясь поверить в услышанное. Май метнул в её сторону быстрый взгляд и снова наклонился к Шинскому.
— Игорь, это серьёзное обвинение.
— Это правда, её убил я.
— Как? Отравили?
— Нет, отравилась она сама, но из-за меня, понимаете?!
— Не совсем, — честно признался Май, — надеюсь, вы объясните.
— Хорошо, — Игорь с отсутствующим видом разглядывал весеннее небо за белым пластиковым окном. — Только лучше бы сразу ментов позвать, чтобы двадцать раз не пересказывать.
— Увы, милицию несостоявшиеся суициды не интересуют. Покаяться представителям прессы тоже не получиться: Зарецкий уже побывал здесь и запретил пускать к вам журналистов, вон, даже охрану приставил. Поэтому исповедаться вы можете только мне.
— Ладно, скрывать мне больше нечего.
