Саша, опершись на дверной косяк, смотрел на аккуратно суетящуюся Марину и солнце, проходившее из окна мимо неё, и падавшее ему в лицо, одаряло его таким домашним уютом, что он казался ему сверхъестественным. Магия стопроцентного попадания в нахождении своего человека завладела им. Как много времени ему понадобилось для того, чтобы очистить взор! Нет, возможно, волшебство было не это, а наоборот, он находился под чьими-то гнусными чарами, сделавшими его слепым: чары славы, денег, мирской пустой суеты, тщеславия, желания погрузиться во все доступные удовольствия. Но он освободился от них, и теперь, теплыми лучами и замедленной мелодией любви, витающей в воздухе, Саша погружался в безоблачное счастье. То самое, которое нужно для любых свершений. Ведь разве взбираешься на гору для того, чтобы навсегда остаться на холодной и снежной вершине? Нет, на вершину есть смысл взбираться только тогда, когда знаешь, что есть куда вернуться, что есть кто-то, кто ждет тебя внизу, кому ты расскажешь, каково было на пике этой горы. Как, замерзнув на этой высшей точке, водрузив на неё флаг своей гордости, ты вдруг понял, что сидишь там один, как дурак, и очень хочешь обратно, потому что сверху стало виднее, сколь прекрасно всё то, что ты внизу оставил. И после всего этого важно правильно спуститься, а не упасть, чтобы разбиться о собственные честолюбие и амбиции ещё раз.
— …или лучше эту? — вырвала Сашу из задумчивости Марина, показывая на одну из своих футболок. Но тут же покачала головой, обратив внимание на её вырез. — Нет, слишком глубокий, будет видно шрам…
— Какая разница? — он подошел и, вернув футболку ей в руки, оттянул ворот домашней майки, взглянув под неё. — Ты же не думаешь, что тебя что-то может испортить?
— Но ведь это некрасиво…
— Марин, тебе чьё мнение важнее: моё или какого-нибудь прохожего?
— Твоё, конечно же, — не думая, выбрала она.
— А для меня ты красивая вся. Как угодно, с чем угодно и в чем угодно. — Саша настойчиво потянул с неё майку, сделав выбор в том, что одеть взамен. — На улице жарко, а значит надо одеть что-то полегче.
— Ладно… — неуверенно сдалась Марина. Молодой человек обнял её легонько сзади, и она вспомнила, как он гладит каждый миллиметр её тела, как покрывает поцелуями этот рубец и каждую ночь, что они проводили вместе за последние семь месяцев, в каком-то священном трепете готов был ласкать её без стеснений и заминок, не видя в ней никаких недостатков, даже тех, которые она сама в себе находила. — А ты знаешь, что я люблю тебя?
