Четыре часа дня минуло, а из клиники так и не звонили. Сашу начало лихорадить. Стоит ли попросить Виктора Николаевича позвонить туда самому? Он знал, то мужчина и сам беспокоится, но держит себя в руках. И ему следует себя держать. Согласившись на чай, молодой человек всё-таки вышел на кухню и теперь они вдвоем сидели молча, разделяемые столом, и боялись узнавать сколько теперь точно времени. Нужно было ждать, ждать и ждать. Наконец, к пяти часам, телефон отца Марины разбудил звонок. Быстрее поднимая его со стола и глядя на экран, мужчина едва не выронил вещь из рук, прошептав «жена!». Именно мать девушки должна была позвонить и сказать, чем закончилась работа хирургов. Сашка замер, смотря на то, как муж отвечает своей супруге, и лелея надежду, что всё обошлось благополучно.
Первые мгновения лицо Виктора Николаевича совершенно не менялось, и Саша не мог угадать, что тот услышал. Но потом складки на лбу того дрогнули, губы будто обмякли и во всем его виде отразилось спокойствие. Ещё не разбирая произносимых мужчиной слов, парень догадался, что Марина жива.
— … хорошо, да, я ещё позвоню тебе попозже, — закончил разговор папа его первой и единственной любви, и поднял взгляд на певца.
— Всё в порядке, да? — несмело прошептал он.
— Операция прошла нормально, — мужчина выдохнул и тут же повалился руками на стол, кладя на них лицо и качая головой. — Господи, спасибо, спасибо! Боже, как же это всё трудно каждый раз переживать, Господи…
Саша замер, давая выговориться и отойти отцу Марины от нервного напряжения. Ему самому захотелось подняться и бегать с нечленораздельными криками, но он впал в ступор, продолжая осознавать, что с его любимой всё хорошо и самые худшие опасения, к счастью, не подтвердились. Всё вокруг стало как-то солнечнее и прозрачнее, будто до этого заволоченное мутной дымкой. Даже звуки появились, хотя вроде бы их не было до последней минуты.
— Дядь Вить, — решился, наконец, побеспокоить его Саша. Мужчина поднял лицо. — А когда её можно будет увидеть? Я хотел бы навестить Марину…
— Не так быстро. — Он серьёзнее взглянул на парня. — Это только первый этап, сынок, подожди. Сейчас её переведут в реанимацию, там посмотрят день, как идут дела, и решат, переводить ли в палату. А там будет видно.
— Хорошо, тогда… могу я через вас узнавать, как всё обстоит? — ему кивнули и, взяв номер мобильного отца Марины, Саша, вежливо попрощавшись, покинул эту квартиру, в которой не только когда-то пережил самые великолепные часы любви, но и в которой теперь познал муки горести и ад непредсказуемого ожидания. Эти стены становились для него роднее, чем собственный дом, настолько пропитались важными вехами его жизни. Но и те и другие ему хотелось оставить в прошлом, чтобы начать всё заново, по новой, с нуля, с чистого листа, на котором не будет мазни и ошибок. С первой же, заглавной буквы, теперь стоило всё выводить с особым старанием и тщательностью.
