— Неприятно, Кормчий, все это очень невовремя.
— Ничего, наш кандидат никуда не денется.
— На той неделе я говорил с Канцлером.
— Как он? — заинтересовался Кормчий. — Помощь не нужна?
— Говорит, что теперь нет.
— Еще бы он сказал, что да! За два месяца-то до операции…
— Я… Кормчий, я прошу прощения, конечно, но есть еще серьезный разговор.
— Ну говори, раз так. Ты же знаешь, Славик, я всегда готов слушать серьезные речи. Давай, говори.
— Надо готовить запасной вариант. В этой стране от них, — он стрельнул глазами в потолок, — можно ждать чего угодно, и ты знаешь это. Что, если кому-то там придет в голову расстрелять объект кумулятивным снарядами? Я уже говорил, что…
— Но бомбы… — неожиданно вяло запротестовал собеседник Славика. Радиация…
— Помнишь, что сказал наш консультант? Не взорвутся они. Мертвый груз.
Кормчий задумался на минутку. Он оглаживал гладко выбритый подбородок, начавший уже слегка отвисать, крутил головой, разминая шею.
— Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю хотя бы подумать.
— Крысиная психология. В случае неудачи мы просто устроим локальный армагеддон. Ты знаешь, что такое тротиловый эквивалент в количестве одного килограмма? Люди такого взрыва не переживут точно.
Славик знал. Он знал все о взрывчатых веществах, о средствах саботажа и диверсии, в совершенстве владел тремя языками, а также неплохо разбирался во всех видах стрелкового оружия. Из которого в свое время достаточно настрелялся. Тем не менее, он медленно проговорил:
— Не понял…
Кормчий поморщился, словно его раздражала непонятливость собеседника, и спокойно продолжил:
— Я уже объяснял. Тебя, впрочем, тогда не пришло… ты где был, когда проходило последнее совещание? Трахал в зад какую-нибудь провинившуюся шлюху.
— Нет, троих боевиков. Давай без вульгарностей, — на этот раз поморщился Славик.
— Ну хорошо. У тебя мало времени. Сегодня же ты должен уничтожить всех, кто участвует в слежке за «Путями». Меня не волнует, как ты это сделаешь, главное — сделай. Теперь слушай. Мы пошлем человека. Своего. И пусть только Канцлер попробует возразить. Этот человек будет считать, что… что участвует в захвате.
— Дальше понятно, — сказал Славик, наконец поднимаясь с шезлонга. — Отвратительно. Я и то гуманнее тебя.
— Не ту нас всех кормишь. Иди.
И Славик пошел. «Мафиозная разборка?» Что ж, жертвам осталось недолго коптить небо. Но господи, как нелепы эти встречи в бане… и Кормчий, в черном костюме, развалившийся в шезлонге. Думает, что вечно будет так сидеть и управлять, что возьмет с собой деньги, когда настанет время уходить из жизни. Впрочем, наверное, не думает. Должно же быть и у него что-то кроме денег, привязанность, которая заставляет Кормчего идти на чудовищные преступления. Для себя Славик давно уже решил, что деньги ничего не значат. А вот Власть — и след, который она оставит в жизнях людей, стоит дороже любых денег. Смешно — дороже денег… но властителям во все времена удавалось доказать, что смех этот ненастоящий, а власть действительно правит миром.
