Я сидела и думала: как изменилось время. Солнце светит другим, а мы, холстомеры, пребываем в тени и делаем вид, что солнце светит нам в макушку.
После Сандро выступали издатели. Сегодняшний издатель – это менеджер. Хороший менеджер – тоже особый талант.
Я наклонилась к Сандро и тихо спросила:
– Как я выгляжу? Я сильно изменилась?
– У тебя глаза, как у этого… как его… у Стаханова.
Стаханов – это шахтер, который в тридцатые годы дал две нормы угля. А может, пять. И этим прославился. Он был оружием сталинской пропаганды. При чем тут я и Стаханов?
– Что было у него в руках? – спросил Сандро.
– Отбойный молоток.
– Вот. У тебя глаза, как отбойный молоток.
Сандрик хотел сказать: личность сохранилась.
Меня это устроило.
– Ты что-нибудь снимаешь? – спросила я.
– Да. Пушкина.
– Что именно?
– Как это… Ну… В общем, там был Герман.
– «Пиковая дама», – догадалась я.
– Да! Господи, как это я забыл… Ну конечно, «Пиковая дама».
Я поняла: память говорит Сандрику «до свидания». Все портится от времени: самолеты, корабли, люди. Это называется энтропия. Рассеивание энергии.
После презентации Сандро пригласил всех в ресторан, но я не пошла. Мне уже вызвали такси, и было неудобно отменять заказ, хотя, конечно, хотелось праздника. И есть тоже хотелось.
Я стала прощаться.
– Ну как же, – огорчился Сандрик, – ведь я ради тебя все это затеял.
– Бороду покрась, – посоветовала я.
Шофер такси оказался вполне молодой брюнет с трехдневной щетиной.
Я села рядом. Я люблю ехать рядом с шофером, хотя это считается самое опасное место.
Я искоса приглядывалась: какой он национальности? Я умею считывать с облика национальную принадлежность. Я четко отличаю грузин от армян и сразу вижу азербайджанцев. Мусульмане имеют совершенно другую музыку лица, и поразительно – их язык похож на их лица. Казалось бы: как может быть язык похож на лицо? Может. Единый Божий замысел.
Я не выдержала и спросила:
– Какая у вас национальность?
– Чеченец, – хмуро ответил шофер.
– А как вас зовут?
– Шамиль. А что?
– Ничего. Так…
Я никогда не слышала чеченского языка. Я попросила:
– Скажите что-нибудь по-чеченски.
– Зачем?
– Интересно…
Он подумал, что бы сказать, и проговорил по-чеченски несколько фраз.
– Что вы сказали? – поинтересовалась я.
– Совесть моя спокойна. Я работаю.
– А можно еще раз?
Он повторил.
Я вслушивалась в язык – очень сложный, какой-то горный и дикий. Я не в состоянии была бы повторить ни единого слова. Я спросила:
– А к какой языковой группе относится чеченский язык? К тюркской?
