- Ладно, обещаю, - неохотно согласилась я.
- Хорошо. А теперь пойми, в Орочей Степи тебе ничего подобного делать не надо. Ты не должна вызывать у них фанатичное почитание, иначе тебя никто оттуда не выпустит, посадив в клетку. И не должна их деморализовывать или перевоспитывать, что тебе все равно не под силу. Надо только произвести на них благоприятное впечатление, вызвать доверие, и, в нужный момент, этим воспользоваться. Для этого можешь расходовать четверть резерва, максимум треть в особых случаях. Ты же чувствуешь его объём?
- Чувствую, только иногда забываю контролировать, - уныло призналась я.
- Вот, значит, на это тебе и надо обратить особое внимание. Три дня отдыхай, восстанавливай резерв, а потом придётся всё снова повторить, не используя Голос на полную мощность, сокрушая всех вокруг.
Наше следующее выступление, как и требовал Эдмунизэль, прошло спокойно, при умеренном количестве зрителей, которым наша орочья программа, по понятным причинам, менее интересна, чем эльфийская. Петрос остался доволен, только попросил из нашего репертуара убрать две песни из трёх о романтической любви. Особенно ему понравилась песня о Шамане, воспевающая его тяжёлый, опасный труд на благо сородичей, и песня, направленная против рабства, где говорится о том, что ты никогда не станешь рабом, если сам не будешь брать в рабство других.
Когда всё необходимое для похода на орочий материк было собрано, упаковано и распределено, был назначен день выхода, который совпадал с уходом сменного отряда воинов Дозора. В этот отряд всеми правдами и неправдами попытался попасть Лазарэль. Но Эдмунизэль не позволил ему идти с нами, мотивируя это тем, что я должна быть спокойна, это для меня сейчас жизненно важно, а в его присутствии я буду нервничать, выясняя с ним отношения. Сам Эдмунизэль намеревался идти с нами и остаться в Дозоре до нашего возвращения из Орочей Степи, а рвущейся пойти с ним Еваниэли клятвенно обещал, что будет с ней регулярно связываться по амулету связи.
Настал день прощания с близкими и знакомыми. Это оказалась очень тягостная процедура. Все стремились нас приободрить и нарочито радостно сообщать, что ждут нашего скорого возвращения, в то время как, на самом деле, испытывали сожаление, что мы уходим, тревогу и страх за наши жизни. Одна Юфемаэль, не притворяясь, совсем не по-эльфийски горько рыдала, впервые за четыреста лет жизни, не стесняясь окружающих.
