Минуту назад я ощипал двух уток. И смолил их на костре. Пока я обрабатывал вторую птицу, Ганнибал неслышно подкрался, наступил копытом на уже обсмоленную утку, разорвал ее и съел.
А вчера каюр второго отряда Афанасьич, ожидая промывальщиков, приготовил им ведро супу. Суп съел Ганнибал, прямо над костром, съел горячим вместе с лавровым листом и стручком перца. Тогда старик Афанасьич, отхлестав коня, открыл несколько банок консервированного борща, и снова приготовил целое ведро. Ведро он прикрыл крышкой и отнес в кусты, тревожно оглядываясь. Ганнибала нигде не было, он пил в ручье воду. Очевидно, суп, который он недавно съел, был пересолен.
Когда промывальщики пришли из маршрута, старик нырнул в кусты и тихо ахнул. Ведро было аккуратно закрыто крышкой, но борща в нем не оказалось. Кастрюля с компотом, что стояла в ручье и охлаждалась, тоже была пуста, а крышка только чуть-чуть сдвинута с места. Каюр сидел у костра и плакал. Промывальщики тихо матерились и ели консервы. Невдалеке пасся Ганнибал.
— Каркадил! Асмадей! — в тихом ужасе стонал Афанасьич, награждая Ганнибала всеми ему известными непотребными словами.
— Горыныч проклятый!.. Плетень!.. Бармалей!.. Синоптик!..
Почему синоптик — этого никто не знал. Очевидно, у старика с ними были свои счеты.
Конь издали поглядывал на людей, и вся его фигура выражала раскаяние… Он как бы говорил, что понимает неблаговидность своего поступка, но вот он такой, таким его родила мама, и он ничего не может с собой поделать.
В прошлом году у Ганнибала и Артистки родились на конбазе два жеребенка. Они удались в папашу. Наследственность — все явные и тайные пороки были написаны на их симпатичных мордах с первого дня. Жеребята бродили по базе, залезали в палатки-склады и воровали соль, муку, хлеб — все, что плохо лежало. Они украли форму с тестом и слопали тесто. А однажды в селе залезли в дом. Там накануне отмечали чей-то день рождения, и все лежали вповалку. Каюр тоже. Лошади стащили со стола скатерть, съели селедку, хлеб и консервы, съели все, даже окурки.
Каюр гонял их по селу и кричал:
— Посмотрите, какие дети уродились у этих родителей! Разве это лошади? Отцы — и дети! Это же не лошади, это же бандиты!
Сейчас эти «бандиты» трудятся в соседней партии.
Перед полем каждый начальник партии втайне от других составляет список лошадей, которых он хотел бы получить на сезон. Потом посылает гонца на конбазу. Все зависит от расторопности представителя и его умения влезть в черствую душу Главного Конюха, у которого строго дифференцированный подход и к подотчетному имуществу (лошадям) и к начальникам партий. И если ему чем-то не понравился полномочный представитель, Главный Конюх всегда подсунет Ганнибала вместо Желанного или Матроса вместо Венеры. Что касается нашей партии, то у нас были, пожалуй, далеко не самые лучшие кони. Уже сам факт присутствия Ганнибала, от которого отказались все, говорил о многом. Это как расплата за то, что мы начали сезон позже других.
