Так… Не отстанет ведь.
— Дедуль, мне бы до телеги. Да скорее.
— К…какая телега, ясное солнышко мое, сердце чистое, радость ночей моих, душа моя, сладость грез моих…
— А ну прекратите! — рычу. Ой, больно связкам. Кривлюсь.
В объятия меня заключает. Отталкиваю. А дедуля — барон на колено падает!
— Леди! Позвольте узнать ваше имя!
— Валерия, — опешила.
— Леди Валерия! Примите мою руку и сердце! Клянусь в верности до конца своих дней!
Оцепенела. Он пьян?! Вроде нет. Не разит ничем таким. Маразм крепчает?
Обхожу его. По тропке, мимо веток и зелени. Все тут мелкое и жалкое. Ощущение силы такое, что если даже волк появится на пути, я его пасть голыми руками порву.
Слышу, дед за мной бежит. И его порву…
Ахает за спиной. Отлепляю от попы ткань, не хватало еще, чтоб от инфаркта скончался.
— Ты мой воздух! Вишня спелая в сказочном саду!
— Две вишни, — огрызаюсь из — за плеча и спешу от невменяемого.
— Выходи за меня, краса, я не вынесу отказа!
— Дедуль, или как вас там, барон Долтан Оболенский…
— Балейский! — поправляет сразу.
— Балейский барон, мне надо в телегу и поскорее до Семистрелья вашего! А ты мне тут…
— Такой принцессе и телега?! — восклицает, обгоняя. — Да я тебе карету подам золотом кованую! Лучшее платье, украшения все фамильные! Стань моей женой, и завтра же отправимся в город!
Останавливаюсь. Смотрю строго. Мысль тоненькая такая прорывается, но пока обрести форму не может.
— Поместье родовое, земли, — продолжает «склонять на темную сторону» барон. — Все твое, только порадуй старого рыцаря благосклонностью.
— Завтра отправимся? — уточняю и смотрю на него ехидно.
Закивал, как завороженный.
Снова на колено падает. Прыткий-то дедуля, как бы долг супружеский не запросил в случае моего согласия. А что?! Мысль, распишемся и в карете до города уже в качестве родовой дворянки помчусь! Всяко лучше, чем грязной немытой крестьянкой к бургомистру прорываться. Представительная внешность во все времена дорогу себе пробивала.
— Выходи за меня, леди Валерия!
— Ладно, — выдаю. В душе что-то обрывается. Все ж не серьезно?
Руки целует. Поднимается. Я не уловила движения, после которого потеряла всякую инициативу. Ноги мои оторвались от земли. И вот я на руках у деда. Несет меня, руки потрясываются. Скрипя душой и зубами, обхватываю шею, чтобы ему бедному не скончаться по дороге от натуги. Эрей Авель, прости. Предательницей себя чувствую. Но все ради сестры!
