Я встал. Вогнутым зеркалом, как колыбель неба, передо мной лежало огромное море.
— Можно, я искупаюсь? — сказал я. — А то усну. — И засмеялся.
— Иди! — кивнул дядя. — Только недолго…
— Максим!!. — донеслось откуда-то издалека.
Я обернулся. К нам из пустынного утреннего пространства быстро шел Альф.
— Альф, привет! — крикнул я.
— Альф?.. — протянул дядя.
— Это один из них, — весело сказал я. — Он ничего, нормальный. Альф! Правильно сделал, что не сел в самолет.
— Вчера вечером я все видел, как было… — подойдя к нам, тихо проговорил Альф, повернулся к дяде и к старику Рахмету и сказал: — Доброе утро! Нам надо поспешить. Там может погибнуть человек… В гроте. Станислав Кобальский.
— Я им сказал, Альф. А Гамм погиб…
— Нет, он не погиб.
— Не погиб?..
— Вечером Гамм придет, — тихо проговорил Альф, печально глядя на развалины недавнего самолета, на неподалеку каменным изваянием лежащего исполина.
— Как все произошло, Альф? — озадаченно спросил я.
— Если коротко, — сказал он, — то очень просто. Ты, Максим, не думай, что я струсил и не сел в самолет. Я должен был помочь Гамму. Твой близнец исполин поднялся благодаря твоему желанию и словам, которые ему сказал Гамм. Ты действительно не хотел лететь. И исполин смог очнуться… А броситься за самолетом его заставили, вернее, убедили слова Гамма. Он настоящий опережающий!
Альф снова с сожалением посмотрел на развалины самолета, на мелькающих между ними пограничников.
— Жаль, что все они погибли, — сказал я. — И жаль, что разбит ледяной телескоп. Все в прах…
— Нет, нет! — поспешно заверил меня Альф и отрицательно помотал головой. — В прах превращена копия телескопа. Настоящий ледяной телескоп лежит засыпанный песком около одного приметного бархана. От мазара Урбекир-Баба до того бархана всего несколько километров. Я знаю, где он.
— Вот и прекрасно! — сказал я.
Утренний час «пик».
Автобус полон под завязку. Я втиснулся между спинкой сиденья и кассой. Гляжу в окно поверх какой-то широкополой шляпы. В такие-то жаркие дни этот толстый человек носит фетровую шляпу…
Автобус проезжал как раз мимо пристани, когда за окном я неожиданно увидел ту самую золотисто-лимонную девушку. И сегодня вся она светилась неправдоподобно чистым зеленоватым пламенем! До чугунного парапета, вдоль которого она шла в сторону причала, было метров двести, но я сразу узнал ее. Конечно же, это она — та, которая вчера вечером, проходя мимо игравших на пляже волейболистов, так пристально и странно равнодушно глядела на меня.
