— А ведь гаденькие у тебя истории, Леня! — сказал он.
— Но-но! — вскинулся Ляпунов. — Думай, что говоришь, а то и схлопотать можешь по шеям. Смотрите-ка, нравственность взыграла! Кто-то ему на хвост наступил, так теперь на всех кидается.
— От тебя, что ли, схлопочу? — хохотнул Новоселов, хотя ему было не до смеха. — Могу повторить, если хочешь: дрянные у тебя истории, понял? Попробуй еще при мне их рассказывать, я тебе такую «тайну хрупкую и босую» пропишу!..
— О-о! — поддразнил его Ляпунов. — Займи у кого-нибудь чувство юмора, Степа.
— Завелись, петухи! — вмешался сержант Нестерович. — Мокнуть вам нравится, что ли? Хватит прохлаждаться!
Новоселов промолчал. Черт с ним, с Ляпуновым! Своих забот полно. Мысли его снова вернулись к непрочитанному и потерянному письму. Что там в нем? Вполне возможно, что отставка: на свидания не является, а она сиди и жди его. Потом он отслужит срок и уедет. Зачем ей это надо? И что он такое для нее?..
Он познакомился с ней на танцплощадке. Ляпунов затащил его от нечего делать, просто посмотреть. Они сели в уголке, и тут Новоселов увидел Ольгу. Его поразила тогда ее красота, такая русская, неожиданная здесь, в среднеазиатском поселке, — круглое правильное лицо, совсем не тронутое загаром, и льняные волосы, собранные в длинную толстую косу. А глаза большие, зеленые-презеленые, под удивленно вскинутыми скобками бровей. Решительный во всем, Новоселов всегда был робок с девчатами, избегал их общества. А тут нашло на него, осмелел, пригласил девушку на танец. Повел неуклюже и сразу же припечатал сапогом ее белоснежную туфельку.
— Ой, какой же вы неловкий! Не умеете танцевать?
— Не умею, — честно признался Новоселов. — И вы теперь на второй танец не пойдете со мной?
— Давайте хоть один закончим без травм, — засмеялась девушка. Но, видно заметив, как отчаянно он покраснел, мягко сказала. — Не торопитесь, смотрите, как просто: раз-два-три, раз-два-три… Еще поворот, теперь шаг в сторону. Легче, легче… Уф, вы прямо деревянный! Не на меня, на свои ноги смотрите! — Она увлеклась, вошла в роль учительницы, командовала партнером с увлечением, но тут музыка умолкла.
Они остановились. Степан не знал, какое было у него лицо в этот момент, но, глянув на него, девушка опять улыбнулась:
— Ладно, второй танец за вами.
Было танго, она вновь учила Степана танцевать, а он пытался понять, что с ним происходит: почему он, как в тумане, слышит ее голос приглушенно и как будто в отдалении? И почему в груди колышется какая-то странная, незнакомая ему, тревожная и сладкая боль? И почему все равно смотрит не на свои ноги, а на ее лицо и никак не может оторвать взгляда? И почему он боится, что кончится музыка?
