— А то бы пушку на прогулку брали….
— Бу–а–а-а! — больше всех развеселился бывший Циклоп.
Дубасов до того был рад друзьям, что даже их подначки веселили его.
— Отсюда и до нашего прошлогоднего лагеря рукой подать, — радостно кивнул в сторону юнкерских бараков.
— Завтра брата навещу, — направились они в Дудергоф.
— Дудергоф нам роднее Красного села, — философствовал Зерендорф, разглядывая дома и дачи посёлка. — И офицеров теперь шугаться не надо, — перекрестился на купола белой церкви.
— Между прочим, церковь Святой Ольги, — тоже перекрестился Рубанов.
Дубасов креститься не стал, а увидев неподалёку пивную, предложил зайти туда.
— Жарко, хоть и вечер уже. Пивка выпьем и на дачу пойдём.
— Во–первых, — открывая дверь в трактир, произнёс Рубанов, — гвардейцам не рекомендуется посещать подобные вертепы, — попробовал перекречать музыкальную машину, воодушевлённо скрипевшую «Трансвааль».
— А что, во–вторых? — полюбопытствовал Зерендорф, зная по опыту, что «во–вторых», можно и не дождаться.
— Во–вторых, на какую дачу?
— Э-эх, темнота, хоть и по латыни калякаешь, — усаживаясь за стол, подозвал полового Дубасов. — На ту самую дачу, где дамы живут…
— Уж не водоплавающие ли? — поразился Аким.
— А вот за это можешь и ответить по всем правилам от 20 мая 1894 года.
— Послушай, Виктор, меня какие–то смутные подозрения начинают садистски терзать… Уж не Ромео ли ты шекспировский?
— Чего-о? Зерендорф. Будь моим секундантом. Дожился… Лучший друг какой–то ромеой обзывает, — покраснев, засмеялся Дубасов, нервно притопывая ногой под «Пятёрку», которую надрывно играла машина.
После пива на душе у друзей стало как–то приятнее, а воздух чище и прохладнее… Над дудергофской горой собирались облака. Блестела на солнце речка Лиговка, с камышом и ивами по берегам.
— Красота! — подвёл итог Рубанов, увернувшись от велосипедиста. — Правильно в народе говорят, — стряхнул какую–то пылинку с рукава белоснежного кителя…
— Только мысль не забывай, — забеспокоился Зерендорф. — Доводи фразу до логического завершения.
— У отца было три сына… Двое умных, а третий…
— Зерендорф! — подсказал Дубасов.
— Велосипедист! — поправил его Аким.
По нешироким дорожкам возле дач гонялись друг за дружкой дети, вопя при этом так, что визг Зерендорфа казался бы шёпотом. Сновали велосипедисты, за ними с лаем гонялись собачонки, своим чадам чего–то кричали бонны, нянечки и мамы. Из окон, во всю срамя за тихий звук музыкальную машину, что скрипела в пивной, гремели граммофоны, бодро наяривая «Коробушку», «Из–за острова на стрежень», «Есть на Волге утёс».
