Аким, сложив руки на груди, смотрел на происходящее из дверей канцелярии.
— Половина роты вместо одеял, шинелями укрывается. Непорядок! — внушительно рявкнул он, вновь зашагав перед строем.
— Господин фельдфебель, дозвольте сказать, — щёлкнул каблуками сапог ефрейтор.
«Это тот, что сапожную щётку уронил и наряд не в очередь от Лебедева заработал в день первого моего дежурства», — вспомнил Рубанов, облокотившись плечом о косяк и скрестив ноги.
— Говори Сидоров, коли приспичило, — разрешил фельдфебель.
«Хорошая русская фамилия, — мысленно отметил Рубанов, — практически, как моя. Не какой–нибудь Нилус или Гороховодатсковский».
— Господин фельдфебель, а на покупку одеял денег–то от казны не отпущается… Одеяла ни к мундирным, ни к амуничным вещам не относятся. Я уже восемь лет служу и знаю, что нижним чинам от царя–батюшки полагается шинель, шапка, фуражка, мундир, — стал загибать пальцы ефрейтор, — шаровары, поясной и брючной ремни, подсумки для патронов, котелок, кружка, ложка, баклага…
— Молча–а–ть, ржавчина! — рыкнул фельдфебель.
От этого рыка рота вытянулась во фрунт, и даже Рубанов встал по стойке смирно, вспомнив, видимо, училищные времена. Но быстро исправился, выставив правую ногу вперёд и скрестив руки за спиной.
Пал Палыч остановился напротив бунтовщика, нахмурился, тоже убрал руки за спину и пару раз переместился с каблуков на носки сапог и обратно.
Покачавшись таким образом и успокоив этим нервную систему, спокойным уже голосом вымолвил:
— Я тоже не портянкой утираюсь и разумею, что нам от казны положено. И точно знаю, что в баклаге, которую ты всуе упомянул, вода должна булькать, а не винище, как у некоторых чересчур грамотных ефрейторов…
«Откуда знает? — перетрухнул Сидоров. — Ишь, телескопы выпучил».
— Ну, что на это скажешь, друг мой анисовый? — взяв пример с Рубанова, тоже выставил правую ногу вперёд. — Да и сейчас, кажись, винный градус в нутрах твоих бродит?!
— Никак нет, господин фельдфебель… То от портянок дух спиртной идёт. А раз в неделю и мухи веселятся, — рассмешил роту Сидоров.
— Му–у–хи веселя–я–ятся, — вновь повысил голос фельдфебель, видя, что рота на стороне ефрейтора. — Всего восемь лет назад репьи коровам из хвоста выдёргивал.., а тут разверз уста ефрейторские… Вот постоишь с полной выкладкой, да на морозе, у выгребной ямы, веселье–то мигом пройдёт. Неужто нам срамиться перед второй ротой и шинелями укрываться? — отошёл от поверженного ефрейтора. Надо мной уже не то что мухи, ихний фельдфебель от смеха лопается. И не раз в неделю а, почитай, кажный божий день, да ещё по два раза, — волком зыркнул на Сидорова. — Допрыгаешься у меня, — решил сравнять ефрейтора с сапожной щёткой. — Ишь, хлебальник расстегнул… Фельдфебелю ещё перечить вооружился… Чтоб было! — веско произнёс он. Всем ясно? Вопросы есть?
