— Э-э…
— Да сможет, конечно, — отвечает за меня Никита.
— Ну тогда у меня для вас новость. Я хочу забабахать что-то типа маленького блюз-феста у меня в «Оловянном дирижабле». Правда, у нас все в последнее время всякий говнопанк шпилят, или русский рок, или еще какое-нить нытье, причем кондово и на корявом английском. А блюза или там блюз-рока толком и нет — я только две команды нашел. Если хотите, будете третьими. Думаю, если нормально народу подтянется, получите по сотне где-то. Ну и пивас с меня, ясное дело. За счет заведения.
Круто. Особенно если учесть, что сегодня четверг.
Мы расходимся, и я по пути домой пытаюсь придумывать всякие риффы, или, как говорит наш школьный учитель музыки, музыкальные фразы, на которые можно опереться и сплести вокруг них полноценный музон. Получается паршивенько, и в метро я втыкаю в уши наушники. Лучший способ придумать хорошую песню — слушать чужие и пытаться их переиначить. Думаю, так все крутые хиты создаются.
Мой кассетник с отпадающей крышкой силится пропихнуть музыку группы «Cream» через дешевые наушники (один из них издает предсмертный треск), но тщетно: грохот поезда легко заглушает остальные звуки. Я вдавливаю наушники поглубже и начинаю что-то слышать. Так и еду до конца — держась за уши, будто лязг вагона для меня непереносим.
Дома кое-что получается. Записываю сразу две заготовки. Бренчу на гитаре до темноты. Думаю, до субботы успею.
«Оловянный дирижабль» — крошечный бар в подвале старинного дома на улице Михайловской, совсем рядом с Майданом. Тесный зал, окружающий массивную центральную колонну, предназначен для чего угодно, кроме живой музыки. Рахитичная сцена, втиснутая в один из углов, не видна половине посетителей. А их тут и так негусто — пара десятков, не больше.
Но мне все это побоку. Кажется, что передо мной забитый до отказа Дворец спорта. Впрочем, волнения нет. Не уверен, что после этого лета оно вообще когда-нибудь будет. Да и чего волноваться, если мы играем здесь уже в четвертый раз.
Мы уже настроились. Здесь нормальная современная аппаратура, поэтому поначалу было непривычно после наших палеолитических древностей. Из-за тесноты пришлось сбиться в кучу — мы с Никитой и Царьковым плечом к плечу и Ника позади за барабанами.
С названием группы проблем особых не было. На бас-барабане осталось название заводской группы — «Белки и Стрелки». Вполне себе в духе ансамбля с завода, где клепали ракеты. Мы сначала думали стереть, но оказалось, что надпись стойкая, и удалось справиться только с буквой «и» между двумя словами, а потом забили. Мы как-то об этом и не думали, пока Лепрекон не предложил оставить старое название:
