Нгоньяма желтогривый | страница 30
По-видимому, стая склонялась к той же точке зрения. Выследив льва, собаки повертелись вокруг зарослей, но не посмели перейти в наступление. С визгом и воем они понеслись дальше.
Зализав свои раны, Нгоньяма заснул и спал долго, Проснулся он ночью и, сердито ворча, тронулся в путь. Его мучила жажда, и вообще чувствовал он себя прескверно. Должно быть, съеденное им разложившееся мясо не пошло ему на пользу. Он разжевал и с трудом проглотил несколько сочных стебельков целебной травы, которая росла на дне высохшего ручья. Началась рвота. После этого он почувствовал облегчение, но жажда по-прежнему его мучила. Зализав шершавым языком раны, нанесенные собаками, он долго жевал траву. Потом его охватила странная слабость.
Двое суток провел Нгоньяма возле русла высохшего ручья. Какой-то яд проник в его кровь. Быть может, виной тому была съеденная им падаль или укусы собак отравили кровь. Его спасла целебная трава; сильный организм поборол болезнь. За эти два дня Нгоньяма сильно похудел и, казалось, еще крупнее стала его голова, обрамленная длинной гривой. На третий день, с трудом передвигая тяжелые лапы, он поплелся дальше.
Палило солнце, шуршала под ногами сухая трава, горячая земля обжигала мягкие подушечки на ступнях лап, резкий свет резал глаза, но лев упрямо брел дальше, почуяв в горячем воздухе запах воды. Ночью он пришел к стоячему пруду в высохшем русле реки. Здесь он напился и заснул, но проснулся как раз вовремя, чтобы загрызть водяную ящерицу длиной больше полуметра. Ящерицей утолил он голод и восстановил силы. Оставался он здесь, пока пруд не высох, и каждый день охотился, не пренебрегая ни водяными птицами, ни даже трубкозубом, издававшим неприятный запах. Наконец засуха погнала его дальше, по высохшему руслу реки.
Однако забрел он в тростниковые заросли. Когда-то тростник был зеленым и свежим, но теперь высох и пожелтел. Вдали блеснула вода. Выбравшись из зарослей, Нгоньяма увидел стоячий пруд; у края воды виднелись отпечатки копыт. В воздухе пахло буйволом, и действительно, там, в грязи, стоял одинокий буйвол.
Широко расставив толстые ноги и опустив голову, он тусклыми глазами смотрел перед собой. У пруда, на сухом суку большого дерева, нахохлившись, сидели грифы.
Лев припал к земле, переводя взгляд с буйвола на птиц; потом встал и раздул ноздри. В воздухе стоял запах гниения. В застывших на суку грифах было что-то зловещее. И зловещим казалось равнодушие буйвола, не обращавшего внимания на присутствие заклятого врага.
