— Я из. — начала было Санька и осеклась.
Что-то было не так!
Бородач принял ее за мальчика, но как раз в этом-то ничего удивительного и не было. Саньку с самого раннего детства часто принимали за мальчика, ибо стриглась она всегда очень коротко, да и из одежды брюки и шорты всегда предпочитала платьицам да юбчонкам. Вот и сейчас она была одета в потертый джинсовый костюмчик. на ногах кроссовки, на голове — сетчатая бейсболка.
Но эти слова: «отрок», «скоморох». Да и сама одежда странного бородача. даже для «слияния с природой» она слишком уж необычная.
Пока Санька усиленно над всем этим размышляла, где-то неподалеку послышался топот копыт, и из-за поворота ближайшего холма вылетело около десятка всадников. Рука бородатого незнакомца тотчас ухватила Саньку за плечо, привлекла к себе.
— Отпустите! Вы что себе позволяете. — крикнула было Санька и замолчала, ощутив на своих губах шершавую ладонь бородача.
— Помолчи, отрок! — хрипло и властно зашептал бородач, не сводя напряженного взгляда с быстро приближающихся всадников. — Не то беду на обоих нас накличешь! Я говорить буду, а ты молчи! И глаз не поднимай, в землю лучше смотри!
Санька, как это ни странно, сразу же подчинилась властному его голосу и молча уткнулась взглядом в редкую траву у своих ног. Бородач, отняв ладонь, низко поклонился подъехавшим всадникам. Одновременно он так нажал другой рукой на плечо Саньки, что она тоже изобразила нечто вроде поклона, сама того не желая.
— Ты кто, монах?! — уверенным начальственным голосом выкрикнул ближайший из всадников. — Ты что тут высматриваешь?! Отвечай!
— Я — смиренный инок Феофан из Троице-Сергиева монастыря, — напевно и как-то по-особому униженно проговорил бородач. — С разрешения и благословения игумена брожу по местам святым, дабы замолить посещением мест сих заповедных давние грехи своя.
— Врешь, монах! — медленно и с явной угрозой в голосе произнес обладатель начальственного голоса. — Лазутчик ты, от воровских казаков Телятевского да Болотникова сюда засланный! Говори добром, ежели не хочешь с дыбой спознаться!
— Святой крест тому свидетель, что истинную правду сказал! — рука Феофана быстро скользнула куда-то под балахон, и он вытащил оттуда большой медный крест на тонком, потемневшем от времени шнурке. — Крестом сим и Спасителем нашим клянусь, что в мирские дела не вмешиваюсь, лишь о духовном пекусь, о спасении души своей многогрешной.
Наверное, лишь в этот момент предводитель всадников заметил Саньку, вернее, обратил на нее свое внимание.
