Перебравши немалое количество всевозможных вариантов и ссылок, профессор так и не находит ответа на этот очень важный и основополагающий вопрос в понимании роли Мариенгофа в судьбе четы Есениных. И делает резюме: «Можно, конечно, предположить, что антипатия между Мариенгофом и Райх была чисто инстинктивной и никаких логических объяснений тут и быть не может».
В какой-то степени согласиться с Б. Большуном можно, если принять его предположение о поведении Мариенгофа, как паука в банке среди подобных, с его мощным инстинктом борьбы за выживание. Однако профессор, так старающийся реанимировать творчество «образоносца», не хочет говорить об этом и пытается увести других от «логических объяснений». Да, он допускает «случаи непреднамернного искажения фактов» «лучшим другом Есенина», но не хочет даже допустить мысли о том, что ответ на этот глобальный вопрос кроется не в привычном для «романиста» вранье, а в гнусной его клевете.
Явно оскандалившись перед Зинаидой Николаевной и всеми читателями «Романа без вранья» объяснением своей неприглядной роли в разрыве супружеских отношений четы Есениных, Мариенгоф после смерти З. Райх, чтобы оправдать себя, решает, что называется, пойти с козырного туза. Неважно, что этот туз вытянут из другой колоды. Ведь он стопроцентно уверен, что со смертью Сергея и Зинаиды никто не опровергнет его слова относительно тайны этих двух человек. А читатель свободно проглотит такую наживку, доверившись «лучшему другу» Есенина, которому тот вполне мог открыться.
Ход вроде бы беспроигрышный. Однако давно замечено, что клеветники подобны на кривое колесо, которое при вращении забрызгивает грязью не только все окружающее, а и само себя. Мариенгоф не учел того обстоятельства, что гениям свойственно предвидеть намного вперед ход развития событий и человеческих отношений. И потому они, как опытные первопроходцы, иногда делают на своем пути «зарубки», которые помогают тем, кто внимательно исследует этот путь, а заодно и подстраховывают их себя от всевозможной клеветы в будущем.
С подобными «зарубками» мы еще встретимся впереди, а теперь поговорим о тех, что были оставлены Есениным именно на этом отрезке его пути.
В книге известного есениноведа Николая Юсова «С добротой и щедротами духа» (Челябинск, 1996. С. 167) говорится о фотографии С. Есенина, сделанной в 1916 году, которую он подарил своей жене с такой надписью:
За то, что девочкой неловкой
предстала ты мне на
