Леонид попытался скрыться, но абсолютно не предусмотрел это заранее. Как улика на подоконнике осталась его фуражка. С револьвером в руке он сел на велосипед и покатил в сторону Миллионной, намереваясь через проходные ворота Английского клуба попасть на набережную Невы. Но ворота оказались закрытыми. А сзади на автомобиле уже настигала охрана. Стрелять в нее он не стал.
Моисей Урицкий не был патологически кровожадным человеком. Родился он в 1873 году в украинском городе Черкасск в купеческой семье. Отец его утонул, когда мальчику было всего три года. Мать воспитывала детей сама. Учился Моисей хорошо, окончил прогимназию. Но рано увлекся политикой, и в 1906 году его за это выслали из страны. Вернулся в 1917 году и только тогда примкнул к большевикам.
Осознавая все свое меньшевистское прошлое, хотел, что называется, выслужиться, оправдать оказанное ему большевиками доверие. Это и стало роднить его с петроградским комиссаром по печати и агитации Моисеем Володарским, который, не умея толком разговаривать по-русски, пытался учить журналистов и писателей. Это о нем после убийства с иронией писал известный либеральный журналист того времени Александр Амфитеатров в газете «Новые ведомости»: «В истории русской печати месяцы Володарского останутся периодом печального и стыдного анекдота…»
Моисею Урицкому льстило то, что он неожиданно из совсем неприметного эмигранта-меньшевика стал революционным генералом, который по своему статусу, несомненно, выше царского. Да что генералы, если сами великие князья находятся у него в тюрьмах. Вся царская семья являлась «отметиться» пред его светлые очи. Знаменитые ученые, писатели, артисты просят его соизволения на выезд из города. И как тут не возгордиться при такой власти над миллионами людей, не будучи стесненным ничем, кроме его же «революционной совести». Меньшевистско-большевистской.
Не станем здесь цитировать в какой-то степени одиозный дневник знаменитой до переворота поэтессы Зинаиды Гиппиус о том, как шла к этому «поставщику питерского эшафота» семья последнего монарха, и сошлемся на уже известного нам писателя Марка Алданова. Он нередко видел руководителя чрезвычайки и позже писал: «Урицкий в качестве хозяина Таврического дворца казался пародией… Более самодовольной пародии я что-то не припомню…»
А пока вся революционная пресса до предела накаляла страсти, как бы делегируя большевикам право на ничем не ограниченный красный террор. Тон, естественно, задавала «Правда». И в ней не кто-нибудь, а «сам» Николай Бухарин.
