MEMENTO, книга перехода | страница 14



– Не думаю – скорей, на свет.
Дождись – узнаешь сам.
Здесь лишь вопрос, а там – ответ.
Я верю небесам,
там столько разного: смотри,
какое море звезд
и сколько тайн у них внутри.
Ответ не будет прост.
Там жизнь своя. Там ПЕРЕХОД
в иные времена –
нам иногда их тайный код
является из сна.
– Мне к звездам неохота плыть,
хочу лишь одного:
своих любить, любимым быть
и больше ничего.
Мы здесь живем, сейчас и здесь
как ручейки течем,
и если я исчезну весь,
то смысла нет ни в чем.
– Весь не исчезнешь. Станешь тем,
чем был без «нет» и «да»,
с добавкой музыкальных тем
душевного труда.
Ты столько раз уже, растя,
себя уничтожал,
дивился смерти, как дитя,
и вновь себя рожал.
Невозвращенец в жизнь свою,
ты мог бы это знать:
удел посеявших семью –
потери пожинать.
Но расставания закон
включает и возврат –
кого любил, с кем был знаком,
кому и не был рад.
– Последнего не надо, нет.
Послушай, книгочей,
а сколько в космосе планет
без наглых сволочей?
– Ноль целых. И не целых – ноль.
Пойми, душа не шёлк.
Ты принял жизнь – прими и боль.
До встречи! Я пошел.

Жизнь в посмертии открывается непосредственно, как живая реальность, связанная с нашей, здешне-теперешней, только избранным одиночкам. (Из близких к нам по времени людей – болгарской ясновидице Ванге.)

Остальным может приоткрываться в редкие мгновения – в вещих снах, например, где ушедшие предупреждают живых о чем-то, – и все равно остается под знаком вопроса, великого вопроса вопросов. Да и было бы скучно, согласитесь, скучно и тоскливо, если бы жизнь и смерть остались для нас без тайн, как вызубренный учебник.

Верю: пройдя кризис взросления – приняв изначальное условие земной жизни: ее конечность, и осознав, что конечность эта есть завершение одной книги бытия и начало другой, – найдете свое ЗАЧЕМ, обретете зрячую силу духа, и жить, и работать будет светлее и веселее.


«Вместе». Из детских рисунков моей дочки Маши


Со скоростью любви

Валерию Ларичеву

Вселенная горит.
Агония огня
рождает сонмы солнц
и бешенство небес.
Я думал: ну и что ж,
решают без меня,
я тихий вскрик во мгле,
я пепел, я исчез.
Сородичи рычат и гадят на цветы,
кругом утробный гул и обезьяний смех.
Кому какая блажь, что сгинем я и ты?
На чем испечь пирог соединенья всех,
когда и у святых нет власти над собой?
Непостижима жизнь,
неумолима смерть,
а искру над костром,
что мы зовем судьбой,
нельзя ни уловить,
ни даже рассмотреть.
Все так – ты говорил – и я ползу как тля,
не ведая куда, среди паучьих гнезд.
Но чересчур глупа красавица Земля,