– Ты чего, я бы сейчас воды принес. Господи! – Андре принялся причитать и дуть на мой язык, прямо в мой открытый рот. Я обожглась несильно, совсем чуть-чуть, но Андре целовал меня и причитал надо мной так, словно случилось нечто ужасное. Мне это нравилось – чувствовать себя такой бедной-несчастной, принимать поцелуи. Потом Андре потребовал, чтобы я немедленно разделась и отправилась в кровать, на что я сонно ответила, что раздеться я, определенно, готова, но только с его помощью. Или, еще лучше, пусть сам меня раздевает, если ему так надо.
– Ого, кажется, таблетка действует, – улыбнулся Андре, и я подумала, что полностью одобряю его методы лечения, что, наверное, делает меня уже окончательной наркоманкой. Наркоманкой-нимфоманкой. Я попыталась сказать ему об этом, но мой контроль над телом оказался утерян. Тягучее молочное облако опустилось и вобрало меня в себя, незаметно окутав. Я чувствовала, что становится все теплее, а затем стало так жарко, будто я лежала на углях. Я крутилась, пытаясь сбросить это ощущение, ускользнуть от пытки, но реальность вдруг изогнулась, как это бывает, когда смотришь на что-то сквозь пламя костра. Вдруг послышались крики, и я увидела бегущую на меня разъяренную толпу людей в лохмотьях с неразличимыми лицами. Толпа негодовала, все кричали, махали палками и факелами.
Каким-то шестым чувством я понимала, что это лишь сон.
Похоже, я была ведьмой и парила над людьми, забрасывая их камнями. Однако камни летели обратно, а меня постоянно тянуло вниз, к этой разгоряченной, полной ненависти толпе. И тут я заметила среди них лицо Сережи. Один лишь он стоял без движения, и молча смотрел на меня. Сережа был похож на восковое изваяние, и мне казалось, что стоит только поднести к нему факел, как он начнет таять, а затем и вовсе исчезнет. Именно этого я и желала.
– Вернись! – слышу я чей-то голос, но он не принадлежит человеку, это крик чайки, и вот – я лечу над морем, я птица. У меня сильные крылья, одного хорошего взмаха достаточно, чтобы подняться еще выше над серо-зеленой толщей воды. Ощущать себя в птичьем теле странно и непривычно. Я чувствую оперение, могу управлять им, расправляя перья и пропуская между ними воздушные струи, парить под облаками. Чувство восхитительное, и мне хочется лететь все выше и быстрее, я ищу своих – тех, кто звал меня по-птичьи. Я понимаю птичий язык, знаю, что пора улетать, но на моей лапке – серебристое тяжелое кольцо с маркировкой. Оно мешает мне, тянет вниз, словно кто-то поднял к небу огромный магнит. Я лечу камнем вниз, стремительно приближаясь к темно-зеленой толще воды. И прекрасно понимаю, что, если не сумею затормозить, разобьюсь насмерть.
