– Слишком долго для чего? – воскликнула я, снова заметив это непонятное недовольство на лице докторши. Я закашлялась, и Андре помог мне сесть на стул рядом с маминой постелью, затем обернулся к Жанне.
– Да принесите же вы воды!
– Сейчас, – нахмурилась докторша и вышла из палаты. Андре присел на пол около моих ног и с силой сжал обе мои руки. Я посмотрела на него, умоляя молчать, но он только покачал головой и вздохнул.
– Это плохо, да? – спросила я, и мой собственный голос показался мне ненастоящим. – Мама совсем плоха?
– Нет, Даша, нет. Не знаю, пока трудно сказать. Плохо то, что она не приходит в себя после проведенного лечения, но ведь тут все зависит от индивидуальных особенностей организма. Я, конечно, не видел результатов энцефалограммы, но…
– Только не надо обманывать меня! – выпалила я, не зная, как удержаться и не начать истерику. Руки тряслись. Я понимала, эта докторша хочет сказать, что моя мама слишком долго пролежала в коме. Но чем это грозит?
– Такое длительное пребывание в состоянии комы… Понимаешь, когда мозг столько времени остается без питания, изменения могут стать необратимыми. Но все может пройти и без осложнений. Сейчас нельзя паниковать, нужно сделать все возможное и ждать. Твоя мама давно болела, а вы даже не догадывались. Значит, она всегда справлялась! И потом, ведь выходят же люди из комы.
– Да, выходят! – кивнула я, и почувствовала, как меня немного отпускает – страх остался, но дышать стало легче.
Жанна вернулась с тонким и высоким стеклянным стаканом, содержимого которого едва хватило на пару глотков. Равномерный, высокого тона сигнал, идущий от аппарата, сводил меня с ума. Жанна начала задавать вопросы по страховке, возможной транспортировке и о документах, подтверждающих родственные связи. Я не могла найти ответа ни на один из них, не хотела, потому что на самом деле эта суровая красотка мне совсем не нравилась, и я не хотела, чтобы она лечила мою маму. Я отвечала ей сухо и односложно. Да, болела. Да, лечилась. Нет, я не знаю, какие еще препараты кроме инсулина она принимала. Да, возможно, они остались среди ее вещей. Я посмотрю.
– Ваша мама оставляла какие-то распоряжения относительно поддержания ее жизнедеятельности за счет аппаратов? – поинтересовалась Жанна так, словно речь шла о какой-то банальной мелочи. Я вздрогнула и замотала головой.
– Нет! – Андре вскочил с места. – Вам не кажется, что такие вопросы преждевременны? – спросил он, глядя на врачиху, как на подсудимого Нюрнбергского процесса.
