— Мне об этом ничего не известно, — сказал молодой человек, — но я точно знаю, что они роятся на этих выставках, и создается впечатление, будто эта дребедень может дать повод для размышления.
В его голосе слышалась явная горечь, и чета Уинтринхэмов почувствовала себя неуютно.
— Пройдемте сюда, — продолжил он и направился в ближайший угол комнаты, казалось, даже не допуская мысли, что они не последуют за ним.
Удивленно переглянувшись, Дэвид с Джил поспешили за юношей.
— Что вы думаете по этому поводу? — спросил молодой человек, когда они присоединились к нему.
На столике у стены разместился узкий стеклянный футляр, внутри которого выстроился ряд кусочков старой губки, над которой поработали ножницы, превратив ее в грубое, примитивное подобие человеческих голов.
— Что вы об этом думаете? — настаивал он.
— По-моему, просто какая-то чепуха, — сказал Дэвид.
— Я знал, что вы согласитесь со мной. Вся выставка — сплошная чепуха.
— Нет, — возразила Джил. — Мы еще не осмотрели всю экспозицию, но я уверена, что в некоторых картинах что-то есть. Как бы то ни было, здесь выставлены три картины Пикассо.
— Вам нравится Пикассо?
— Чрезвычайно.
— Но он несовременен. Его произведениям по крайней мере лет пятьдесят.
Молодой человек неохотно кивнул.
— Пикассо почти единственный, кто может рисовать, — согласился он.
Джил даже не попыталась оспаривать это безапелляционное утверждение.
Разговор закончился, а Уинтринхэмы отправились дальше смотреть картины, которые, собственно, и являлись истинной причиной их появления здесь.
Молодой человек затерялся где-то позади, но когда они перешли в следующий зал, то снова заметили его поблизости. Он улыбнулся Джил, и она ответила ему тем же. Дэвид несколько вырвался вперед, юноша поравнялся с ней и тихо заговорил.
— Сначала я принял его за одного художественного критика. Особенно когда он начал делать заметки в блокноте, но когда ему вздумалось положить на поднос спички, мне стало понятно, что эта роль не для него.
— Кого именно?
— Освальда Берка.
Он с удивительной горечью произнес это имя, и Джил посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Ах, вы так не считаете! Конечно, ему действительно все это нравится. Может быть, он и прав. Правда, это не касается этих кусочков губки, даже если он от них в восторге. Но он действительно разбирается в картинах, разве не так? А я нет. Так что мне трудно составить о нем свое мнение. Кроме того, у него блестящее перо. Мне здесь больше всего доставляет удовольствие наблюдать за тем, что делается. Иногда мое внимание привлечет какая-нибудь картина с понятным сюжетом, а иногда и то, и другое.
