Повести и рассказы | страница 34
— Павлик, мы с тобой завтра — ох, и дадим!
Клава тряхнула волосами и села около Снарского. Наступила тишина. Она медленно остывала, и когда остыла, Васька кашлянул, попробовал голос:
— Вроде и расходиться не хочется. А, дядя Прокоп?
— А чего нам расходиться?
Снарский встал и быстренько ушел к себе.
— Вечер наш, землянка наша, — сказал он, появляясь в проходе, перелистывая на ходу большую книгу в газетной обертке. Это означало, что у дяди Прокопа очень хорошее настроение.
— Чего мы тогда читали? — Он надел очки. — Про Балду читали? Ну, тогда давай про царевну и про семерых богатырей. Нас как раз семеро, богатырей-то.
Все заерзали на лавках, подсели ближе.
— Без меня не начинайте! — крикнула из прохода Настя. — Иду!
Снарский подождал, окинул всех беглым взором, дремучим, как сказочный лес, и возвестил:
— «Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядился…»
Начался один из тех неожиданных семейных вечеров, которыми Снарский иногда заканчивал удачный рабочий день. Взрывники притихли. Перед ними, воинственно светясь, крутя над головой пальцем, играя бровью и плечом, выступал их маленький старичок — родной, лукавый и мудрый. Дядя Прокоп и сейчас был верен себе. Одному ему ведомыми путями он перенес сказку из тридевятого царства в жарко натопленную землянку, а своих богатырей сделал ее героями.
— «Белолица, черноброва», — прочитал он, остановился, — лишь остановился, и Клава заулыбалась.
— «Нраву кроткого такого», — продолжал он смиренно, и взрывники, конечно, поняли, о чьей кротости идет речь. Они уже узнали этот кроткий нрав!
И наступил такой момент: Снарский умолк, пробежал глазами страницу, крякнул с удовольствием и поднял палец.
— «Старший молвил ей: „Девица, знаешь: всем ты нам сестрица, всех нас семеро, тебя все мы любим, за себя взять тебя мы все бы рады…“»
И, разведя руками, дядя Прокоп резонно ответил за царевну:
— «Для меня вы все равны, все удалы, все умны, всех я вас люблю сердечно, но другому я навечно отдана. Мне всех милей королевич Елисей». Вон как отбрила, — сказал Снарский. — Смотри-ка! «И согласно все опять стали жить да поживать!»
Дочитав до конца, он со вздохом закончил, глядя на последнюю страницу:
— Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок, — хотя эти слова вовсе и не были там напечатаны.
— Клава, кто же у тебя королевич Елисей? — спросил Васька в тишине.
— Вот еще! — Клава покраснела, сердито отодвинулась. — Нужно мне!
— Нельзя и спросить! Ты не обижайся. Ты скажи нам все-таки.
