Беленко быстро надел рубашку, брюки и ботинки, стараясь не разбудить своих и семью, живущую в соседней комнате в этой же квартире. Он вынул спрятанную между страницами потрепанного англо-русского словаря записку, в которой он в трех фразах изложил причины своего поступка. Если все пройдет благополучно, ему необходимо будет сразу же ее передать. Он сложил записку вчетверо и спрятал в карман.
В небольшом дворе за бараком, где жили офицеры, он минут пятнадцать поупражнялся, отжимаясь на влажной земле и подтягиваясь на суку дерева. Затем побежал по грязным улицам Чугуевки — таежной деревни, расположенной в двухстах километрах на северо-востоке от Владивостока, — к автобусной остановке, которая находилась приблизительно в полутора километрах от его дома. Беленко бежал, перепрыгивая через лужи, и выглядел почти как плакатный „строитель коммунизма”, которого всегда и на все лады воспевает партийная пропаганда: рост 173 см., сложение — атлетическое, широкие, слегка покатые плечи и сильно развитая благодаря многолетним занятиям спортом — боксом, борьбой, гимнастикой — мускулатура. Однажды его показали по телевизору: блондин, светлая кожа, большие широко расставленные глаза на красивом юношеском лице — настоящий тип молодого летчика. Женщин, особенно постарше, привлекала его улыбка. Они находили ее застенчивой и одновременно порочной.
Шестого сентября 1976 года, около семи часов утра, на дряхлом автобусе, тарантасе, выпущенном еще до войны, Беленко приехал в штаб 513-го истребительного полка войск ПВО. Перед входом в небольшое кирпичное здание он заколебался.
Иди, поешь. Твое отсутствие могут заметить. Кроме того, тебе нужны сипы.
Столы в офицерской столовой, рассчитанные каждый на четырех человек, были покрыты свежими белыми скатертями, стены украшали натюрморты, хорошенькие молоденькие официантки делали обстановку столовой приятной. Врач дегустировал каждое блюдо; в этот день на завтрак были гуляш, рис, фруктовый компот, белый хлеб и чай. Летчики сели за стол, и завтрак начался.
Так как Беленко исполнял обязанности заместителя командира третьей эскадрильи, он обычно сидел за одним столом с командиром эскадрильи Евгением Петровичем Панковским. Чаще всего день Панковского был испорчен еще до завтрака. Командир полка Евгений Иванович Шевцов поднимался рано, чтобы проверить какие нарушения произошли за ночь в его хозяйстве. И к 6:30 он вызывал к себе командиров эскадрильей и давал нагоняй за очередные проступки их подчиненных.
