Вопрос был по существу. Все мужское население Черкизовки твердо и неукоснительно знало, как жить дальше, и проблема была лишь в том, смогут ли морские училища страны принять сразу такую ораву. Но если человек не читал Стивенсона и Жюля Верна, не слышал о знаменитом капитане Френсисе Дрейке, не отличает корсаров и флибустьеров от простых пиратов — такой человек, без сомнения, вряд ли станет украшением отечественного флота.
Однако у Варга было на этот счет свое мнение. Он, как уже говорилось, читал взрослые книги и потому отличался рассудительностью.
— Как я собираюсь жить? — переспросил он. — Объясню. Судя по тебе, моряки обладают хорошим аппетитом, даже очень смелые. Кто-то должен их кормить. Вот я этим и займусь, пока вы будете открывать новые земли.
— Весьма целесообразно, — сказал пораженный Кружилин. — Мне такое решение вопроса как-то не приходило в голову…
Постепенно все привыкли к тому, что Варгу, конечно, прямая дорога в сельскохозяйственный институт, тем более что он был однажды премирован на смотрах юннатов и даже — поговаривали — намечен кандидатом в Москву, на Всесоюзную выставку. Все было продумано, упустили из виду лишь влияние коллектива. А коллектив влиял каждодневно и ежечасно. Летом на городской водной станции устраивались гребные гонки — это была не просто демонстрация спортивных достижений ребят из Черкизовки, — это был настоящий морской праздник в сухопутном городе, откуда до ближайшего моря на самолете не долетишь. И городские парни никли перед строем будущих адмиралов, которые шли по улицам четким флотским шагом, но уже слегка вразвалку, словно привыкая после моря к твердой земле…
Красиво было на них смотреть.
Варя однажды сказала: «Я на форму не очень обращаю внимание, но все-таки… Особенно — кортик…» И самые красивые девочки города танцевали только с моряками. С будущими моряками, разумеется. На Варга влияли со всех сторон. И, кроме всего прочего, ему трудно было представить, что после школы он расстанется с друзьями, с этой ставшей уже привычной жизнью, с капитаном Немо и отважными флибустьерами. И, зная в глубине души, что никакой он не моряк и призвания у него к этому нет ни на грош, он решил, что будет как все. А там разберемся. Времени-то впереди уйма.
…Павел Петрович Строганов жил в небольшой, чисто побеленной комнате, бывшей келье. Обстановка была казенной — железная кровать, стол, тумбочка, голые стены, хотя можно было ожидать, что он постарается устроить себе жилье наподобие корабельного — в Черкизовке такой антураж поощрялся. Но Строганов давно уже не походил на того увешанного оружием «братишку» с пулеметными лентами поперек груди, чей портрет висел в краеведческом музее — ходил, слегка приволакивая ногу, носил очки; темный костюм на нем всегда был наглухо застегнут. Варг, помнится, даже удивился, застав как-то Строганова в тельняшке — тот, засучив брюки, мыл пол в своей келье, привычно, с неожиданной легкостью орудуя шваброй, и тогда Варг, может быть, впервые подумал: что же заставило этого человека, еще не старого, полного сил, так круто изменить судьбу. При всей своей рассудительности он уже догадывался, что просто так, за здорово живешь, черноморский моряк не променяет корабельную палубу на обременительные детдомовские заботы.
