— Паразиты, — сказал Павел.
Он вскрыл второй конверт.
«…Я получила Вашу открытку, дорогой Павел Петрович, и очень сожалею, что Вы нас не застали. Мы с дочерью отдыхали в санатории. Приезжайте. Надо ли говорить, с каким нетерпением я буду Вас ждать. Всякая весть о моем сыне мне дорога. Ваша Лидия Алексеевна».
— Кто это? — спросил отец.
— Это мать моего друга, я рассказывал тебе… Ну что ж, папа, я, пожалуй, поеду. Мне надо побывать за городом. Ты разрешишь взять машину?
— Конечно, бери, сынок. Она заправлена.
Павел спустился во двор, где стояла машина, заботливо укрытая брезентом, и с улыбкой подумал, что этот голубой лимузин в свое время чуть не вытеснил из сердца профессора все его прежние привязанности. Купив машину, отец в пятьдесят восемь лет трижды ходил получать права, зубрил, как школьник, стал меньше придираться к студентам, часами валялся под машиной, научился отличать гаечный ключ от домкрата и завел дружбу с милиционерами.
В министерстве было прохладно и гулко. Павел шел по коридорам, встречал старых приятелей, и ему уже не хотелось, как прежде, отыскать среди них северянина и долго выспрашивать, что и как. Зато северянин сам нашел его. Это был суетливый парень, работающий на Чукотке в соседней геологоразведочной партии. Он вместе с Павлом зашел в кабинет к Рагозину, положил ему на стол кипу бумаг и, пока Алексей подписывал их, стал допытываться у Павла, что он тут делает.
— В отпуске, да? Хорошо. Скоро домой-то?
— Да нет, — сказал Павел. — Я совсем вернулся.
— Заболел, что ли?
— Почему заболел? Здоров.
— А чего же?
— Что — чего же? — Павел повысил голос: вот ведь привязался, честное слово, забот у него больше нет, как моим здоровьем интересоваться.
— Да это я так… к разговору. — Парень был обескуражен. — А я вот, видишь, оборудование для партии выколачиваю. Ребята как?
— Ничего ребята. Работают.
— А ты, значит, совсем? Понятно… Захворал, что ли?
— Тьфу ты! — вспылил Павел. — Да здоров я! Здоров. Пахать на мне можно, бочки с соляркой возить! Ты что — здоровых людей в Москве не видел? Обязательно все только больные?
— Да нет, это я так, к слову… — Парень совсем растерялся, машинально забрал у Рагозина бумаги. — Ну я побегу, дел еще невпроворот. Ребят увидишь — привет передавай.
— Уморил, — рассмеялся Алексей, когда дверь за ним закрылась. — До таких вот и не доходит, что человек может работать где-нибудь еще, кроме Чукотки. Фанатики, честное слово!
Он со вкусом закурил, откинулся в кресле. Мудрый, все познавший Алексей Николаевич Рагозин, полярник, так сказать, де-юре…
