Пустая лодка была привязана у берега, ничто не мешало Марии толкнуть ее, чтобы отгрести на самую глубину. Один прыжок — и она будет внизу, в темноте, на восьмиметровой глубине. Но, онемев на ночном берегу, она понимала, что тут же начнет работать руками и ногами, потому что она — опытная пловчиха. Нырнет и вынырнет, прежде чем начнет захлебываться и тонуть, — вся она и все мысли ее будут вне воды, бодрые и ясные, как у ребенка. Нет, за смерть придется побороться — и гнусное опускание на дно окончится в конце концов, и, обессиленная и отяжелевшая, она опустится на бывшее болото, в его ядовитые газы, и тина взметнется над ней своим черным ласковым покрывалом и укроет навеки.
«А все же красиво, как красиво здесь, — подумала Мария. — Вода отражает небо, месяц в волнах плывет. А люди спят, и я обычно, устав, сплю, как и все, и пропускаю такие вот прекрасные картины. Вода пахнет свежестью, я отлично плаваю, а ночь такая чудесная».
Она услышала шаги в темноте и старческий голос:
— Что ищешь, девушка?
Сторож пыхтел от испуга и подозрений, и Мария поспешила его успокоить:
— Я гуляю.
Он остановился рядом, сказал уже потише:
— Завтра гуляй — лучше будет видно.
— Ладно. Приду, когда будет посветлее.
Сторож строго смотрел на нее, и под этим взглядом терялись обаяние воды, лунного света и сухих стройных стеблей тростника.
На улице, вдруг почувствовав усталость и опустошенность, Мария сняла свои туфли на высоком каблуке. По босым ногам поползла свежесть, распространяясь по всему ее телу, бодря и оживляя его. Остановившись под уличным фонарем, Мария оглядела себя, свои мокрые ноги — она была ничья, живая и свободная. Только что она заглянула на тот свет — и отшатнулась от его скуки и гробового молчания.
Услышав какое-то шлепанье позади, обернулась и увидела жабу, которая прыжками пересекала улицу наискосок. Мария тронула ее носком туфли — жаба замерла, как бы чего-то ожидая. Мария взяла ее и подержала на ладони. Судорога прошла по шероховатой жабьей коже — отвратительное ощущение ее было почти как смертельная рана, — и жаба выпустила слизь и притворилась мертвой.
Забытая всеми, стояла Мария с этой жабой на ладони, а вокруг был город, ставший чужим, пустым, без единой родной души.
Может быть, только в дыхании ветра была еще какая-то тайная надежда — неизвестно на что. Разве что на весну.
11
Мария была дочерью крестьянина-середняка, которому принадлежали пасека и фруктовый сад. Сбежав из этого маленького, опротивевшего ей рая, она устроилась на небольшой завод. Сняла комнату поблизости — много ли надо женщине, которая приходит только ночевать и видит путаные сны о каком-то безымянном незнакомце. А влюбилась в главного инспектора — смуглолицего, с волосатыми руками, у которого была жена и ребенок. Он был крепок, подвижен, уверен в себе и одновременно капризен. Он подчинил ее сразу, хоть Мария и сопротивлялась, как пойманная птица. У него были жена и ребенок, и он заставил Марию поклясться не говорить никому ни слова. Так и жили в душном, замкнутом мирке, в таинственной норе на двоих, остерегались людских разговоров. Мария шла по жизни точно с завязанными глазами, прозревая только тогда, когда он находился рядом или когда высматривала его. Обедали вместе в столовой — под знаком сомнений и страхов, и тогда ее комната представлялась им одиноким островом, над которым поют птицы и светит тонкий серп месяца.
