— Будете кофе? — спросил он.
Фани кивнула. Выпили кофе. Солнце светило ему в лицо. Достав из внутреннего кармашка защитные очки от солнца, он надел их. Без света и живого блеска глаз он показался Фани состарившимся. Вокруг рта — морщинки, тонкие и нежные, как на шелковой бумаге. Он наблюдал за Фани внимательно, но спокойно — так, как смотрит чужой мужчина на чужую женщину.
— Ты очень молода, — сказал он.
Фани приподняла плечики — не ее вина.
Поехали на автобусе, вышли на пыльной дороге среди виноградников. Солнце пекло, как в августе. Под ногами стлалась пыль. Выгоревшая трава, зеленые виноградники — кое-где уже свисали спелые гроздья. Вокруг царила безмятежная тишина. Инжир и миндальные деревья замерли в знойной тишине. Что-то прошелестело среди веток, притихло. Фани прикоснулась к нему локтем.
— Змея?
— Вероятно, черепаха.
Он не смотрел в ее сторону. У Фани была белая накрахмаленная шляпка, которую она купила в уличном киоске. Шляпки подчеркивают недостатки, но в то же время подчеркивают молодость (и укорачивают длинное лицо).
Серые плиты, из которых была сделана крыша дома, излучали стальной блеск. Дом был построен в добрые старые времена, на самом берегу, квадратный и устойчивый, как крепость. Маленькие окна побелели от соленого ветра, низенький дымоход на крыше зарос колючей травой.
— Дом запущенный, — сказал человек, стоящий рядом с ней, и перекинул пиджак на другое плечо.
Ключ, такой же внушительный, как и замок, то заедал, то проворачивался в замочной скважине, точно насекомое, которое ищет удобное гнездо. Он молча взял у Фани ключ и без усилия открыл дверь, потом толкнул ее коленкой.
Сумерки внутри были такими же старыми, как и сам дом. Мебель, сдвинутая в кучу, столы все в таком виде, словно в доме была конфискация. Или хозяева неожиданно бежали…
Фани нажала на выключатель. Лампа в форме старинной амфоры, с бледно-зеленым колпаком, похожим на медузу, зажглась. Запахло пылью. Они поднялись по крутой каменной лестнице, покрытой дорожкой, связанной из крепких веревок. Наверху царило то же запустение. Открыли окна. Ставни сопротивлялись, жалобно скрипя.
— Хорошо, что вы пришли, — сказала Фани. — Моя приятельница будет вам признательна.
— Передайте ей привет, — сказал он без тени любопытства.
Фани вспомнила, что все еще в шляпке, быстро сняла ее. У нее были густые блестящие каштановые волосы. Но его взгляд проходил сквозь нее не задерживаясь.
— Какая прелесть, — воскликнул он, беря в руки какую-то окаменелость. На ней были шипы бело-розового цвета. Он разглядывал ее, как специалист. — Наши воды слишком холодные, чтобы изваять такую. Такой нежный цвет… Драгоценность времен сотворения мира. Вероятно, она из Средиземного моря.
