Она не поняла, пришлось объяснять.
— Ошибки точно такие же, как у авиаконструкторов. Самая мизерная ошибочка — и теряешь высоту. И падаешь. Куда еще можно упасть ниже тюрьмы? Впрочем, от этого умнеешь. Учишься на собственных падениях, чтобы не натворить новых ошибок, и таким образом становишься мастером своего дела.
— Я тебя спрашиваю серьезно, а ты шутишь.
— Какие шутки! Чем чаще попадаешь в тюрьму, тем большим мастером становишься в своем ремесле.
— Это я поняла, а кроме этих твоих «толковых» людей и великих профессоров, нет ли других?
— Ну да, есть различные мелкие воришки и бунтари, которые предают ремесло. Этим ничего другого не остается, кроме как выйти из цеха и стать примерными трудовыми элементами.
Официант принес заказ. Мы замолчали. Дашка ела и рассматривала мое лицо, одежду, руки. Я не понимал, смеется она над чем-то или жалеет меня. Не люблю лежать под микроскопом чужих взглядов.
— Кстати, — сказал я, — из какого цеха ты?
— Странно, что Тоди не дал тебе полной информации и соответствующих инструкций.
— Он сказал, что ты его приятельница, а инструкции ты и сама слышала.
Она впервые рассмеялась и потянулась к бокалу.
— Твое здоровье, Жора. И не надо тебе хитрить.
Я подумал, что и она не умеет хитрить, но вслух ничего не сказал. Очень быстро у нее менялось настроение. Казалось, будто перед тобой не двадцатипятилетняя женщина, а девчонка-школьница, непосредственная и доверчивая. У нее были русые волосы, но похоже, мать родила ее черноволосой. Глаза у нее темно-карие, а брови и зрачки — совсем черные.
Она почему-то предполагала, что я знаю все о ее жизни. А я понятия не имел, числится ли она хоть где-нибудь на работе. И откуда берет деньги на дорогие наряды? Ее серебряным украшениям завидовали многие женщины. Если бы она таскала их из чужих сумок или грабила витрины магазинов, вряд ли бы она тогда носила свои браслеты и кольца.
И уж совсем не верилось, что большие доходы может принести такое хрупкое, тщедушное тело. Во всяком случае, я не хотел этому верить.
12
В огромном ресторане почти не было публики, оркестр заиграл ровно в восемь. На танцплощадку никто не вышел. Я спросил:
— Сбацаем? Ты как?
— Не заставляй меня отказывать тебе.
— А ты не отказывай.
— Ох, какой ты…
Как обычно, сперва играли танго. Не модно, но приятно. Чувствуешь рядом женщину, с которой танцуешь. Кайф.
— Ты случайно не балерина? — спросил я.
— Ты и вправду ничего обо мне не знаешь?
— Ничего! Клянусь своим честным именем.
