— Знаешь, не вертись-ка ты среди этих… зреющих дурочек.
И сейчас она уж не преминет повторить мне эти слова. Я, скажет, тебя предупреждала!..
Наши дочери еще не возвратились из школы. Лена только что выкупала сына и одевала его. Из ванны веяло горячим паром и запахом лаванды. Сын обожал ароматное мыло, а дочери-близнецы — духи.
— Краси вчера умерла, — сказал я. — Отравилась грибами.
Лена посмотрела на меня, словно не сразу поверила тому, что я сказал. Может быть, подумала, что я шучу? Однако мой вид был достаточно унылым, и жена торжествующе прошептала:
— Так я и предполагала!
— Ну и пророчица! Прямо так и предполагала, что она будет отравлена?
— Предполагала, что ты влипнешь в какую-нибудь историю. Чуть завидишь смазливую девчонку, начинаешь смотреть на нее телячьими глазами и совсем теряешь голову.
— Возможно, я недоглядел…
— Ну, что ж теперь будет?
— Прикажут кому-нибудь из моих коллег вести расследование.
— Если расследовать будешь не ты, мне ясно, что́ обо всем этом думает Веселинов.
Получай, сказал я себе. Получай за то, что делишься с женой. То, что ты говоришь ей о своих коллегах и начальниках, она тебе припомнит в самое неудобное время и в самой суровой форме. Точно ударит — «под дых».
Едва ли был смысл возражать ей или оправдываться. Как обычно в таких случаях, права оказывалась она. Мне не сиделось дома, я открыл холодильник, чтобы перехватить чего-нибудь, потому что был голоден, и уйти.
— Куда сейчас?
— Хочу найти вторую манекенщицу.
— Зачем, если ты не будешь заниматься этим случаем?
— Это еще не означает, что мне не надо поговорить с ней.
— Ищешь неприятностей на свою голову? Давай-давай.
Лена была права, но и я считал, что у меня есть основания действовать именно так. Я не веду никакого расследования, просто хочу проверить, где Дашка, и, если можно, поговорить с ней.
Она жила в старом трехэтажном доме с потрескавшейся штукатуркой и проржавевшими водосточными трубами. Окна, выходящие на улицу, светились. Где-то верещал младенец. Откуда-то из другого окна слышалось, как супруги обстреливают друг друга эпитетами типа «бездельник» и «дурочка», не смущаясь, что привлекают внимание всего квартала.
В подъезде меня обдало запахом плесени и сырости. Я бы не удивился, если бы ступил в лужу с лягушками. Дашка жила на последнем этаже. Какой-то предприимчивый хозяин переделал чердак в мансарду и получал за нее половину Дашкиной зарплаты.
Я позвонил, прислушался. Ни голоса, ни шагов. Снова позвонил — тишина. Нажал на ручку — дверь оказалась открытой. Постучав в распахнутую дверь, я шагнул через порог.
