— Пойдем туда. Эти бабы не оставят нас в покое.
Склад снизу доверху был наполнен ящиками, мешками, цинковыми ведрами, грудами пустых бутылок. Остро пахло рассолом, соленой рыбой, керосином и южными приправами. Здесь было не теплее, чем на Пределе в это время года. В углу стоял какой-то колченогий плетеный стол и два поломанных стула, а у стены примостился узкий топчан, застланный грубым потертым одеялом. Дима достала откуда-то тряпку, вытерла один из стульев и пригласила меня сесть. Потом спросила — хочу ли я чего-нибудь выпить. Мне, честно говоря, хотелось только крепкого горячего чая, потому что, попав в этот холодный чулан, я почувствовал, что меня продолжает лихорадить. Но Димитрина держала в руках дешевое бренди. Я помог ей откупорить бутылку, она налила себе половину рюмки и единым духом, по-мужски опрокинула ее. Увы, в Дубравце пьют и мужчины, и женщины.
— Ты сам вспомнил об этой свадьбе или тебе кто-то рассказал?
— Сам. Вообще-то, я все время помнил о ней, но не придавал этому особого значения. Думал — так, детские воспоминания.
— Сколько тебе лет сейчас? — с интересом спросила она.
— Двадцать восемь.
— Значит, тогда тебе было всего семь… Ну а если ты ошибся и невеста была другая, не я?
— Это легко проверить по регистрационным книгам в общине.
— Да, это верно, проверять не надо — моя свадьба была. Что еще ты хочешь знать?
Я помолчал несколько секунд, потом медленно и твердо произнес:
— Я хотел бы узнать, когда и как ты познакомилась с моим отцом.
Она поглядела на меня этак снисходительно, как взрослая на ребенка, улыбнулась, а глаза грустные-грустные…
— Я, когда окончила школу, пошла работать в лесничество, делопроизводителем. Молодая была, а Герасим — такой красивый мужчина… Перед ним ни одна бы не устояла. Он был одинокий, счастья не знал…
— И Лалю работал в лесничестве?
— Да, и он.
— Отец выгнал его из-за тебя, верно?
— Что за глупости! — Она откинула голову назад и засмеялась — а смех делал ее моложе лет на десять, не меньше. — Лалю брал взятки у пастухов, нарушал закон — пускал сельчан рубить дрова в лесничестве. За это твой отец его и выгнал.
— А потом?
— Что — потом? Мы с Лалю поженились и зажили…
— Через четыре дня после вашей свадьбы кто-то застрелил моего отца!
— Уж не думаешь ли ты, что это сделал Лалю? — Она старалась говорить спокойно, но с каждым словом голос ее делался все напряженнее.
— Не только думаю, но уверен в этом! И ты знаешь, что это правда!
— Болтай побольше! Следствие доказало, что это сделали какие-то посторонние браконьеры. И мужа моего проверяли — думаешь, не проверяли?! — но они подтвердили, что он не виноват. Через два дня после свадьбы он пошел работать в шахту, и сто человек подтвердят, что он все время был там!
