Коул размышлял. Далеко ж его занесло. Больница, странный свет, люди с бледными лицами, их речь с акцентом — Небраской тут и не пахнет. А что, если он и вовсе перемахнул через границу?
Часть инструментов выпала по дороге. Коул собрал то, что осталось, любовно поглаживая каждую железку. Пропали маленькие зубила и деревянные стамески. Коробочка со всякой мелочью раскрылась, детали рассыпались, но Коул сгреб оставшиеся и аккуратно ссыпал обратно. Затем вынул ножовку, протер промасленной тряпицей и убрал на место.
За повозкой медленно вставало солнце. Коул приложил к глазам мозолистую руку. Сутулый крепыш с седой щетиной, в помятой и грязной одежде, но взгляд бледно-голубых глаз ясен и чист, а руки удивительно благородной лепки.
Ему нельзя оставаться в парке. Они видели, куда он поехал, погони не избежать.
Высоко в небе что-то чернело. Крошечная точка приближалась с пугающей быстротой. А вот и вторая. Точки пропали, он едва успел их заметить. Они передвигались совершенно беззвучно.
Коул насупился, эти точки беспокоили его. Нельзя останавливаться, к тому же пора поискать чего-нибудь съестного. В желудке урчало.
Работа. На свете не существовало такой работы, с которой он бы не справился: копка огородов, заточка ножей, починка часов, домашней утвари, любых механизмов, даже покраска стен, столярные и прочие работы по хозяйству.
Ему был по плечу любой труд. Все, что ни попросят. За еду и пару монет.
Томас Коул горбился на козлах, настороженно оглядываясь, а повозка катилась сквозь спутанную траву.
Рейнхарт гнал свой флаер на предельной скорости, сопровождаемый военным эскортом. Внизу зеленовато-серым пятном пролетала земля.
Под ним расстилались руины Нью-Йорка, заросшие травой. Великие атомные войны двадцатого столетия превратили всю прибрежную полосу в однообразную пустошь, покрытую окалиной.
Только шлак и сорняки и буйные заросли на месте Центрального парка.
Показалось здание Департамента исторических исследований. Рейнхарт скользнул вниз, на запасной аэродром, расположенный за главным корпусом.
Харпер, глава отдела, выскочил на поле, не успел корабль Рейнхарта приземлиться.
— Не понимаю, чего вы так всполошились, — неуверенно начал он.
Рейнхарт одарил Харпера неприязненным взглядом.
— Я сам решу, что важно, а что нет. Это вы отдали приказ вернуть пузырь в ручном режиме?
— Фридман, в соответствии с вашей директивой о переводе всех подразделений на…
Рейнхарт быстро шел к входу.
— Где Фридман?
