— Борька!!
Голос, донесшийся со второго этажа, ничем не выдавал человека, чувствующего за собой какую-нибудь вину. Наоборот, голос Алика звучал теперь, кажется, звонче и воодушевленней, чем всегда.
— Почему так поздно? И почему один? Где остальные? Уже восьмой час! — И прежде, чем вошедший успел придать своему лицу необходимое при чтении приговора выражение суровой строгости, Алик схватил его за руку и представил гостям: — Комсорг нашего класса, мой самый близкий друг Борис Логунов.
— Тоже студент?
У Бориса Логунова не было ни малейшего желания пуститься тут с кем-нибудь в посторонний разговор. Он прибыл сюда из города только ради одного — сообщить Алику решение — и все! Если Алик согласится выйти с ним во двор, Борис ему сообщит приговор с глазу на глаз, в противном случае скажет все здесь, в присутствии гостей. Это, однако, не значит, что он не ответит отцу Алика. Но прежде чем ответить, хочется выяснить, что означает «тоже», которое полковник произнес как-то протяжно, превратив двусложное слово в трехсложное — «то-о-же», будто желая этим сказать: «Чем вы, собственно, отличаетесь от моего? Со школьной скамьи и тоже сразу в институт…» А может, хотел оправдаться перед гостями, — пусть не думают, что Алик своим поступлением в институт обязан его, Веньямина Захарьевича, вмешательству. Вместе с тем «То-о-же студент?» могло означать: «Неправда, будто полковник перед каждым экзаменом ставил в известность экзаменаторов, что абитуриент Александр Сивер его сын». Но Борис, как и многие другие из десятого «В», был уверен, что при таком большом конкурсе Алик без помощи отца не поступил бы в институт, и поэтому ответил, тоже подчеркивая каждое слово:
— Нет, товарищ полковник, не студент, а рабочий…
— Вот как! Гм, гм… Народник, значит, — полковник странным взглядом скользнул по будничной одежде Бориса.
Возможно, что некоторые здесь в самом деле усмотрели в простом будничном наряде, в котором Борис явился к Алику на торжество, желание каким-то новым способом выделиться среди окружающих, как выделяются здесь за столом некоторые молодые люди своими длинными, давно не стриженными чупринами, не по сезону светлыми костюмами и яркими, пестрыми галстуками. Вся разница между ним и ими, значит, заключается только в том, что их называют «стилягами», а для него, для Бориса, отец Алика подобрал кличку «народник».
Смех, вызванный у сидящих за столом молодых людей словом «народник», грозил превратить предстоящий разговор с Аликом в шутку, и Борис стал строже следить за собой, чтобы ни на мгновение не утратить решимости, с которой вошел сюда.
