И все же Борис не переставал вглядываться в сидевшего рядом Веньямина Захарьевича, и чем больше смотрел на него, тем больше находил в нем общих черт с рабочими литейного цеха, где он, Борис, работал. Юноша даже чуть было не сказал ему это, но Веньямин Захарьевич вдруг встал со своего стула, обеими руками оперся о приподнятые плечи Бориса и, глядя ему в глаза, сурово спросил:
— Что вас принудило пойти на завод? Но — правду, только правду.
— Почему я, спрашиваете, не пошел в институт?
— Это я знаю без вас! Вы просто испугались, струсили… Слишком большой конкурс.
— Папа, — тихо проговорил Алик, не отходя от окна, — Борис окончил школу с серебряной медалью.
— Теперь и медалисты должны сдавать экзамены.
— Все же я полагаю, — Борис следил за тем, чтобы голос его не подвел, — что экзамены я сдал бы не хуже…
— Алика? — перебил его Сивер. — Возможно, весьма возможно… Значит, все дело в том, что он не трус.
— Вы в этом уверены, товарищ полковник?
— В чем?!
Не будь Веньямин Захарьевич так занят собой, своим желанием доказать то, во что сам, кажется, слабо верил, он, несомненно, заметил бы, какой строгий взгляд бросил Борис в сторону окна, где стоял Алик, и как растерянно тот опустил голову. То ли Борису показалось, что Алик сейчас сам начнет рассказывать все происшедшее вчера, то ли Борис почувствовал на себе испуганный взгляд Брониславы Сауловны, который словно молил: «Не омрачайте наше торжество», — но Веньямину Захарьевичу на его опрос ответил совсем не так, как собирался ответить:
— Чтобы поступить в институт, необходима, насколько мне известно, не только смелость, нужно еще и определенное число баллов.
Полковник долго вглядывался в слегка прищуренные глаза Бориса, в которых ему чудилась скрытая улыбка, и отчетливо, снова подчеркивая каждый слог, спросил:
— Вы хотите, очевидно, сказать, что Алику кто-то протежировал? Да?
Желая дать почувствовать, что у него нет ни малейшего желания продолжать этот неприятный разговор, что у него вообще нет желания далее задерживаться здесь, Борис поднялся.
Но Веньямин Захарьевич не отступал:
— Ну?
— Может, хватит? — вмешалась испуганная Бронислава Сауловна. — Нашли время…
— Одну минуту! Надеюсь, гости простят меня.
— Пожалуйста, пожалуйста, — одновременно откликнулись как те, кому не терпелось знать, чем все это закончится, так и те, кому этот разговор был совершенно безразличен.
— Ну, так как же? — повторил Сивер свой вопрос после того, как почти силой усадил Бориса на стул.
