– Начальство, – вздохнула Марго. – О чем только думают эти придурки? Вечерние газеты поднимут крик, и тут уж наше мнение не в счет – полиция для газетчиков лакомый кусок. Мы должны следовать законам – это все равно что об пол горох.
– Об стенку горох, – поправил Адам.
– Мы не знаем, как СМИ повлияют на поведение преступника, – продолжила Марго. – Он может почувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение и лечь на дно, затаиться… или же интерес, проявленный прессой, подстегнет его тщеславие, и его потянет на подвиги.
Свет прожекторов проникал сквозь окна дома, словно здесь снимали кино или шла фотосессия для журнала мод.
Техник-криминалист Эриксон открыл банку кока-колы и так торопливо пил, словно в первых пузырьках таилась какая-то волшебная сила. Лицо в поту, защитная маска сдвинута под подбородок, белый комбинезон натянулся на толстом животе.
– Я ищу Эриксона, – сказала Марго.
– Тогда ищите большое безе, которое заплачет, если вы произнесете «пять» и «два». – И Эриксон протянул ей руку.
Пока Марго с Адамом натягивали тонкие защитные комбинезоны, Эриксон рассказал, что ему удалось обнаружить на ступеньке крыльца след резинового сапога сорок третьего размера, но все следы в доме размазаны и спутаны из-за уборки, устроенной мужем убитой.
– Все занимает впятеро больше времени. – Эриксон вытер пот со щек белым носовым платком. – Реконструкции в обычном смысле не будет, но у меня есть несколько предположений, мы можем их обсудить.
– А тело?
– Мы посмотрим на Сусанну, но муж перемещал ее и… да вы сами знаете.
– И уложил в кровать, – сказала Марго.
Эриксон помог ей застегнуть молнию. Адам закатал рукава своего неуклюжего комбинезона.
– Можем начинать детскую передачу «Три безешки», – заметила Марго, обняв живот обеими руками.
Они расписались в перечне тех, кто посетил место преступления, и следом за Эриксоном подошли к двери.
– Готовы? – спросил Эриксон, внезапно посерьезнев. – Обычный дом, обычная женщина, прекрасные годы – и через несколько минут разверзается ад.
Они вошли, шурша защитной пленкой, дверь за ними закрылась, дверная петля вскрикнула, как пойманный заяц. Дневной свет погас, и резкий контраст между солнцем позднего лета и темной прихожей ослепил Марго.
Они постояли, пока глаза привыкали к мраку.
Воздух был теплым; кровавые отпечатки ладоней виднелись на дверном косяке, вокруг замка и ручки, испуганно нашаривающие.
Пылесос без насадки стоял на резиновом коврике. Из трубки вытекала темная кровь.
