— Что ты мне плетешь? Про синюю «семерку» давай.
— Н-не знаю.
— Я тебя сейчас удавлю, подонок!
Маратов тряхнул головой, обхватил дрожащими пальцами виски.
— Кончай ломаться, я жду, — Крымов ткнул его стволом пистолета в шею. По практике он знал, что такой момент — один из самых подходящих, чтобы разговорить человека. Нужно только сильнее припугнуть, не дать овладеть собой.
Маратов с размаху ударил себя кулаком по колену.
— Я не убивал! Только попугать хотел. Это Гоша его на тот свет спровадил. Он, дурак клятый!
— А Людоед и Костыль что от тебя хотят?
— Кто?
— Один такой громила, на обезьяну похож. Другой — смазливый пижон в желтой кожаной куртке.
— Не знаю. Приклеились к нам с Ванькой. Я думал, вы из одного «колхоза».
— Ну, конечно, размечтался… Я из угрозыска. Подполковник Крымов.
— Ох, етить твою… — сморщился Маратов. — Еще лучше…
* * *
Есть люди, созданные для бродяжничества, не способные и дня высидеть на одном месте. Ваня к таковым не относился.
Эта ночь показалась ему самой длинной в его жизни.
Он брел через лес, не разбирая пути, ломился через кусты, как лось. Продрог, испачкался в глине, до крови веткой расцарапал шею. Наконец выбрался на шоссе и остаток ночи провел на скамейке у автобусной остановки.
Первый автобус — красный междугородный «Икарус», зашипев как-то устало, плавно остановился, когда часы показывали полшестого. Направлялся он в Колпинск — городишко областного подчинения. Из автобуса вышло несколько шумливых деревенских женщин в телогрейках, с корзинками и мешками. Ваня поднялся в салон и уселся на свободное, похожее на самолетное, кресло.
Куда ехать — ему было все равно. Лишь бы подальше отсюда, где все — воздух, деревья, земля — наполнено угрозой.
Убаюканный мягким покачиванием автобуса, Ваня задремал. Проснулся он от того, что его тормошила улыбающаяся старушка.
— Э, молодежь, все на свете проспишь. Уже Колпинск.
Позавтракал он в шашлычной за автовокзалом. Стандартная забегаловка с немытыми пыльными окнами, с надписью над мокрым столом для подносов: «У нас закон такой: поел — убери за собой». С привычной публикой: деревенскими гостями города в телогрейках и резиновых сапогах, небритыми кавказцами, расползшимися по всем рынкам России, похожими на подростков вьетнамцами.
Ваня без интереса посмотрел на меню, потом на раздачу — обещанными шашлыками и не пахло. Поставив на поднос тарелки с едой, он устроился за столиком рядом с лиловоликим, все время икающим мужичком. Пересчитал деньги. Сто пятьдесят рублей — не разгуляешься. Аппетита не было. Ваня поковырял вилкой котлету, не доев ее, отодвинул от себя тарелку и поднялся.
