Навстречу шли друг друга мы,
брели покосами.
А нам березки кланялись
и осыпали росами.
Девичий голосок у актрисы здесь бывал до того нежен и хрупок, до того переполнен чувством приближающегося небывалого счастья, что у Леонидова каждый раз останавливалось сердце, и он боялся, начнет ли оно биться вновь. Такое же состояние испытывал, видимо, каждый зритель, ибо по окончании песни еще несколько секунд в театре стояла все та же мертвая тишина. А меж тем актриса, одетая во все белое, медленно скрывалась за облитыми лунным светом деревьями, сцена некоторое время оставалась пустой. Потом обвалом взрывались аплодисменты и гремели долго-долго…
Эти аплодисменты тоже слышал сейчас Леонидов, шагая рядом с Екатериной Ивановной по ковровой лестнице, и его душа замирала от мысли, что теперь-то он будет слышать их всегда, что отныне его жизнь будет наполнена только творчеством, а их с Машенькой дом — благополучием.
…Банкет начался с опозданием на час с четвертью, ибо все не было Великанова. Люди толклись возле сервированных столов, сперва в зале стоял возбужденный говор, беспрерывно раздавался громкий смех, затем стал звучать пореже и потише, потом и разговор пошел на убыль, в какие-то минуты грозил прекратиться. Леонидов, дежуря в вестибюле ресторана, улавливал все звуки, доносящиеся сверху, и ему казалось, что у гостей иссякает терпение, вот-вот они начнут расходиться. Аплодисментов своего спектакля он уже не слышал, да и вообще-то радостное чувство, которое он испытывал, ведя в банкетный зал Екатерину Ивановну, давно растаяло, исчезло, его все более охватывала тревога от мысли: что же будет, если Великанов не приедет? Леонидов вроде сделал все как надо, отблагодарил Великанова за спектакль, как говорится, и устно, и печатно и, чего греха таить, материально, подарил — не ему лично, нет, а его жене, большой любительнице антикварных вещей, — старинную шкатулку, инкрустированную перламутром, доставшуюся ему по наследству от бабушки, теперь вот банкетный зал снял самый лучший. Великанов обещал быть с женой. Маша купила для нее огромный букет болгарских гвоздик. Господи, да чего там бабушкина шкатулка, гвоздики — ничего не жалко за такой спектакль, за эту жизнь, которую дал Великанов его пьесе! Нет, не права, не права Екатерина Ивановна — Великанов очень талантливый режиссер. Да, как всякий талантливый художник, он несколько своенравен и, конечно, несмотря на молодость, на то, что, в сущности, только начинает, уже немного капризен. И если за что-то обиделся на него, Леонидова, если не придет, что же тогда станут говорить в театре, в городе, что станет со спектаклем, с его пьесой? Катастрофа!
