Е п и ф а н о в. Скоро и до тебя дойдет весть… Долго меня большевики не забудут! Мамонтовского дружка, этого питерского, Гаврюшку Ивушкина, мои ребята шпокнули.
Петька радостно взвизгнул. С уст Любаши сорвался стон.
Чего охаешь? Шпокнули — и дело с концом.
П е т ь к а (с кривой усмешкой смотрит на Любашу). В поминание запиши.
Любаша, словно в оцепенении, застыла. В сенях слышится шум, затем д о з о р н ы е пропускают в комнату д в у х о с а н и с т ы х с т а р и к о в в казачьей одежде.
Д о з о р н ы й (переводя дух). Перехватили вот! На конях. Говорят, в штаб к партизанам едут.
П е т ь к а. К партизанам?! Да я вас к черту… (Обрывает вдруг свою ругань — такой уверенностью и спокойствием веет от стариков.)
П е р в ы й к а з а к (седобородый, высокий, с выправкой старого служаки). Мы — казаки. А вы кто?
П е т ь к а. А мы — дружина Святого Креста.
П е р в ы й к а з а к. Так, стало быть, вы нам не нужны. Прикажите отпустить. Нам в главный штаб партизанской армии. Делегаты мы, для переговоров.
П е т ь к а (кричит). Бить, рубать большевиков надо, а вы с переговорами! И кто?! Казаки, опора отечества…
П е р в ы й к а з а к. Вся наша казачья линия — станицы Слюдянская, Антоньевская, Тулата — морем восстания окруженная. Выступать нам невозможно. Вся степь поднялась.
П е т ь к а (в исступлении). Сволочи, предатели!.. Посадить под арест! Сейчас мы решим, что с вами делать.
К а з а к о в выводят.
Т и у н о в (понизив голос, Петьке). Старичков этих, делегатов, упокоить тихонечко, без лишнего шуму… Смекаешь? И слушок пустить, будто большевики их прикончили, которые партизанами командуют. Вот взъярятся-то казаки!
Л ю б а ш а. Они и так ярятся. Сколько их сражается за Колчака!
Т и у н о в. А так бы все пошли… Все казачьи линии!
Е п и ф а н о в. Ух, Ферапонт Михайлыч… Голова!.. Здравствуй.
Т и у н о в (молитвенно). Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. (Пожимает руку Епифанову.)
Л ю б а ш а. Вы убьете этих стариков безоружных? А вы видели медали ихние? Это русские герои военные!
П е т ь к а. Плевать! России нет. Есть одна кровавая каша! Кто ее лучше расхлебает, у кого рот шире — тот и прав! А в обчем… не тебе рассуждать. И так что-то много рассуждателей в дружине развелось.
В комнату, привлеченные шумом, входят д р у ж и н н и к и. Тиунов держится в сторонке, будто он тут ни при чем.
Расступись! (Пошатываясь, направляется к выходу.) Сейчас я их сам… Делегаты!
Л ю б а ш а. Стой! (Становится на пути Петьки.)
