С е л и х о в (налил себе вина, чокнулся с пустым стаканом Леня). Будь здоров!
От озера идет К о р ч е м н ы й. На его волосах еще поблескивают капельки воды.
К о р ч е м н ы й. Отдыхающим привет! Николай, ты купался?
С е л и х о в. Купался.
К о р ч е м н ы й. Остапа я видел, а тебя что-то не заметил.
С е л и х о в. Да ты далеко заплываешь. А я плаваю как топор. Так я поближе к берегу держусь. Не люблю отрываться от родной почвы!
М а р и я. Андрей Васильевич, это страшно, когда летишь вниз… со скалы?
К о р ч е м н ы й. Нет, я овладел техникой прыжка.
Л е н ь. Андрей Васильевич… Штрафную. А ну, тост!
К о р ч е м н ы й. Ну что ж… Как говорят альпинисты, выпьем за тех, кто в пути. Не за тех, кто сидит на привалах, а за тех, кто идет, если даже это трудно! (Пьет.)
Л е н ь. Кулебячка, а? Моя Дарья Герасимовна испекла.
К о р ч е м н ы й. Это все? Не думаю, что Дарья Герасимовна такая скупая.
С е л и х о в. Тут, брат, я постарался.
К о р ч е м н ы й. Так я и понял.
С е л и х о в (берет гитару и, с набитым ртом, бубнит мотив). Пикничок, можно сказать, превосходный.
К о р ч е м н ы й (закусывая). К этому пикничку да аврал бы хороший.
С е л и х о в. Зачем аврал? Кулебяка и без аврала уничтожена.
К о р ч е м н ы й (с улыбкой). Если бы так же легко можно было уничтожить болото, в котором мы сидим, квакаем и даже, как видите, пьем вино.
Л е н ь (вскочил). Вот что я сделаю: ночью приду с ребятами, подложу взрывчатку и подниму тот аккуратный домик, то бишь научно-исследовательскую станцию, на воздух!
С е л и х о в (смеется). Это — мысль.
Л е н ь. Другим, более гуманным способом вас не ликвидируешь. А зачем вы тут? Что вы тут, граждане, делаете? Захватили лучшую, готовую шахту. Спустили туда аппаратуру — и топчетесь на месте! А шахтеры верят: придет час — будет в шахтах такой легкий воздух, как в сосновом бору. И так спокойно, так безопасно, как у тебя в кабинете: ни взрывов, ни выбросов. Чтоб никогда уже не мешал бы шахтерам метан, как говорят в народе — гремучий газ. Будьте ж добреньки, товарищи ученые, не посрамите вечную шахтерскую думку!
С е л и х о в. Вы с Андреем что, сговорились испортить мне пикник? Один хочет поднять на воздух станцию, другой — уничтожить какое-то болото.
К о р ч е м н ы й. Наше болото, наше! Стоячее, гнилое болото. Или мы его, или оно нас… Оно уже засасывает. Мы уже можем спокойно шутить. Это первый признак нашей гибели.
Л е н ь. Дружок у меня есть, начальник шахты «Гвардейская» в Донбассе. Встретились мы с ним в апреле. «Как, говорю, дела?» — «Плохо». Углубились они, понимаешь ты, на тысячу метров. Уголь — золото. Да как его брать, когда, для того чтобы проветривать забои, целый океан воздуху в шахту приходится гнать? Сложно, нерентабельно… Вот я ему и говорю: «Есть, говорю, ученые, хотят они сделать так, чтобы не выгонять этот проклятый газ воздухом, а непрерывно, по ходу работы, растворять его прямо в шахте». Что ж ты думаешь? Теперь он каждую неделю письма мне пишет: «Как дела у твоих ученых?» Памятник вам шахтеры поставят!
